Герд часто провожала его в море, и Керц был страшно этим доволен. Он гордился красавицей-женой и не упускал случая лишний раз поцеловать ее при всех. "Пусть завидуют!" Так продолжалось довольно долго, пока в один прекрасный день она не забралась в лодку и не отказалась вылезать.
— Герд, нам плыть нужно, — целуя ее, виновато сказал Керц.
— Плывите, — милостиво кивнула она, отвечая на поцелуй, но даже и не пытаясь сдвинуться с места.
— Герд, вылезай! Ты нас всех задерживаешь, — уже более решительно потребовал Керц. Он, конечно, ее слушается — дома. Но в ремесле всегда старший тот, у кого молот в руках. Так что… — Герд, пожалуйста, ты нас всех задерживаешь!
— Я? — Она поглядела на него с веселой иронией.
— Герд, если ты сейчас не вылезешь, то потом уже не сможешь, дальше глубоко будет, — попробовал объяснить Керц.
— А я и не собираюсь вылезать, — решительно отрезала его жена.
— Но… ты хочешь посмотреть, как мы работаем? — наконец догадался он.
— Нет, — усмехнулась она. — Не посмотреть. Я хочу принять участие в том, что вы делаете.
— Принять участие?! — пораженный, воскликнул он.
Мало кто из гномок раньше владел каким-нибудь серьезным ремеслом. Слишком рано они умирали. А Мудрые Старухи занимались в основном интригами да воспитанием детей. Но ведь теперь все по-другому. Так что…
— Как это пришло тебе в голову?! — выдохнул он.
— Сама не знаю. — Она поглядела ему в глаза. — Но оно пришло… и не уходит.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, — раздельно и медленно произнесла она, — что если одна гномка может стать владыкой, то другая вполне способна стать рыбаком. Почему нет?
— Отчаливай! — решительно выдохнул Керц.
— Действительно, почему бы и нет… — задумчиво промолвил их тогдашний наставник, старый рыбак из людей. — Иди сюда, детка, я покажу тебе, как это делается. Ничего хитрого тут нету. Работа как работа.
Да, именно так все и началось.
Притащили столы, Герд принялась распоряжаться. В такой праздник, как сегодня, все должно быть сделано как следует. Отдавая какие-то распоряжения, Мастер Керц продолжал вспоминать. Обо всем. О том, к примеру, как возник сегодняшний праздник. Его ведь и праздником-то однозначно не назовешь. Уже хотя бы потому, что в самом его основании лежит глубокая обида. А продолжает ее столь же глубокая боль. И только потом — радость. Или все-таки нет? Ведь началось-то все как раз с радости… да и потом…
Мастер Керц хорошо помнит их первый настоящий улов. Груду живого трепещущего серебра, ярко сверкающую на солнце, и громкий радостный смех своих товарищей. Улыбку Мастера Шона и других наставников-людей. Мастер Шон довольно вздыхает, надвигает на глаза соломенную шляпу и говорит:
— Вот теперь и на рынок не стыдно показаться. Молодцы, ребятки…
Гномы радостно вопят, потрясая веслами, стучат кулаками по воде и бортам лодок, подымая тучу водяной пыли… кажется, даже волнение усилилось.
— Ну тише-тише… — увещевает Мастер Шон. — Лодки опрокинете.
Гномы смолкают, но продолжают тихо светиться изнутри. "Они победили! Смогли! Справились!" Уж теперь-то все, кто говорил, что им только на собственные бороды рыбу удить, наконец заткнутся!
Эта дурацкая шутка так надоела, что среди гномов-рыбаков почти что и нет бородатых. Лишь безбородый вначале Мастер Шон отпустил себе небольшую элегантную бородку. "Для лучшего взаимопонимания", — как посмеивался он сам.
Гномы смеясь вспоминают самое начало — о том, как путались в сетях и веслах, о том, как ужасна с непривычки неумолимая качка, о том, как страшна беспрестанно колышущаяся непроглядная вода, о том, как болит все тело — и даже почему-то задница! — от этой изматывающей гребли, о том, как собственная неумелость приводит в отчаянье… это только казалось, что люди слабей гномов, тогда как на самом деле — он все еще гребет, этот неугомонный старик! Так почему же мы, молодые, здоровые гномы, — не можем, а он — человек, да еще и старый, все еще может? Он даже не вспотел, вот что обидно! У него еще сил хватает утешать всех. С непривычки это, видите ли! А проклятые сети, в которых то и дело путаешься, а стертые в кровь руки…
И вот, наконец, после всех этих мучений — первый улов, который не кошке на корм, настоящий улов, взаправдашний, большой…
Сверкающая груда серебра, словно знамя победы, горит на солнце.
Берег.
Рыбные корзины.
Бочки.
Соль.
Рыбу требуется обработать и засолить. А также развесить на просушку сети. Работы более чем достаточно. Одним рыбакам тут не справиться. На помощь приходят их подруги и жены, возглавляемые, разумеется, Герд — а кем же еще?
И вот, наконец, рынок. Олбарийский рыбный рынок, на котором они волей случая оказались рядом с приехавшими туда же ледгундскими рыбаками.
Они везли на рынок не просто сельдь, они везли живое серебристое чудо, они везли свою надежду на будущее, свою радость и гордость от первого улова, свое все…
Да. Все началось именно там. Там и тогда.
Потому что их собственное серебристое чудо выглядело таковым, пока они не глянули на ледгундский товар. Глянули — и ослепли.
Что ж, того, кто никогда не видел, как сверкает ограненный подлинным мастером бриллиант, можно и крашеным стеклом обмануть. Еще как можно. Вот и они обманывались. Глядели на свой собственный улов и восторгались. А восторгаться-то… нечему!
Стоит только посмотреть на ледгундскую треску…
Да уж… один раз посмотрев на треску, на селедку потом и вовсе не глянешь…
— Вы мне эти глупости бросьте! — решительно сказал тогда Мастер Шон. — Товар у них, говорите, лучше? Да Лучше. Ну и что? Это не значит, что из вас — рыбаки плохие. Это значит всего лишь, что там, где они ловят, живет та самая рыбка, что вас так потрясла. Треска, само собой, лучше сельди. И дороже. Ну и что? Селедку тоже едят. И покупают. И «спасибо» говорят. Кто сказал "позориться приехали"? Кто еще раз такое скажет — будет полировать якорь. До зеркального блеска!
Превозмогая огорчение, гномы улыбаются. Они знают, что это шутка. Мастер Шон повторяет ее просто по привычке. Он уже знает, что один гном, один напильник плюс три часа упорного труда равняются якорю, отполированному так, что, глядя в него, можно бриться.
— Какую цену ставить? — переспрашивает Мастер Шон. — Ну, вровень с ихней треской наша селедка никогда не встанет. Ставьте пока половину, а там — посмотрим.
Горделивые заносчивые ледгундцы с откровенной насмешкой взирают на своих невольных соседей. Хороша, конечно, гномская селедка. Была бы хороша, когда б трески не было. А так — селедка треске не ровня. В одном хороводе им не плясать.
Впрочем, гномам-рыбакам такие взгляды не впервой. Они еще и не к такому привыкли. Кто только над ними не насмехался, начиная с собственных старейшин, которые первое время, пока весла, сети и лодки были для гномов тайной за семью замками, ходили на отплытие и прибытие рыболовной артели просто как на бесплатный спектакль — посмеяться. Гномы почти не замечают чужие насмешливые взгляды. Гораздо обиднее, что треску покупают, а селедку — почти нет. Большинство даже не подходят, а те, что все-таки подходят, спрашивают: почему так дорого?