— Похоже… на какой-то план, — сказал Оме Картошка. — А цифры — это расстояния.
— Может, это что-нибудь религиозное, — предположила Туанетта. — Надо спросить у монахинь.
Но монахини ушли с Дезире, и никто не хотел идти за ними, чтобы не пропустить чего-нибудь интересного.
— Может, Рыжий знает, — предположил Ален. — Это он у нас интеллигент.
Все согласно закивали.
— Да-да, пускай Рыжий посмотрит. Давайте, пропустите его сюда.
Флинн не торопился. Он осмотрел отметины под всеми возможными углами. Он щурился, скашивал глаза, пробовал ветер, сходил на край утеса и вгляделся в море, потом вернулся и опять начал ощупывать знаки подушечками пальцев. Если бы я не была в курсе дела, я могла бы поклясться, что он видит эти письмена впервые в жизни. Все смотрели в благоговейном ужасе и ожидании. За спиной у него разгорался рассвет.
Наконец он поднял глаза.
— Ты знаешь, что это значит? — спросил Оме, не в силах дольше сдерживаться. — Это от святой?
Флинн кивнул, и, хотя лицо его хранило серьезность, я знала, что в душе он ухмыляется.
Аристид, Матиа, Ален, Оме, Туанетта, Ксавье и я молча слушали объяснения Флинна. Потом Аристид взорвался:
— Ковчег? Она хочет, чтобы мы построили ковчег?
Флинн пожал плечами.
— Не совсем. Это искусственный риф, плавучая стена. Как ни назови, но понятно, как она будет работать. Песок вон оттуда, — он указал вдаль, на Ла Жете, — вместо того чтобы уходить прочь от берега, начнет возвращаться сюда, на Ла Гулю. Это, если хотите, пробка, которая не даст Ле Салану утечь в море.
Снова воцарилось долгое растерянное молчание.
— И ты думаешь, что это послание — от нашей святой?
— От кого же еще? — невинно отозвался Флинн.
Матиа поддержал его.
— Это же наша святая, — медленно произнес он — Мы просили у нее спасения. Вот она и указывает нам путь.
Еще несколько кивков. Всем стало ясно: они неправильно истолковали исчезновение святой. Очевидно, она была в отлучке, потому что искала ответ на их вопрос.
Оме взглянул на Флинна.
— Но нам не из чего строить стену, — запротестовал он. — Посмотри, во сколько мне обошлось привезти камень для ветряка, э? Целое состояние.
Флинн покачал головой.
— Камень вообще не нужен, — сказал он. — Нужно что-нибудь плавучее. И это не волнолом. Волнолом останавливает размывание, по крайней мере, на время. Но это — гораздо лучше. Риф, если его построить в нужном месте, обрастает собственными укреплениями. Со временем.
Аристид затряс головой.
— Ничего у тебя не получится. Даже за десять лет.
Но Матиа вроде бы заинтересовался.
— Я думаю, что может получиться, — медленно сказал он. — Рыжий, а из чего ты собрался строить? Из жеваной бумаги рифа не выйдет. Даже у тебя.
Флинн призадумался.
— Шины, — сказал он. — Автомобильные шины. Они плавают, верно? Их можно достать бесплатно на любой свалке. Кое-где еще и приплатят. Привезти их сюда, сковать цепями…
— Привезти? — перебил Аристид. — На чем? Для того что ты предлагаешь, понадобятся сотни, а может, тысячи шин. На чем…
— Есть же «Бриман-один», — высказался Оме Картошка. — Может, у нас получится его взять напрокат.
— И уссинец с нас три шкуры сдерет! — взорвался Аристид. — Вот это уж точно будет чудо!
Ален долго молча смотрел на него.
— Дезире правильно сказала, — произнес он наконец. — Мы уже слишком много потеряли. Слишком много всего.
Аристид повернулся на деревяшке, но я видела, что он все еще слушает.
— Мы не можем вернуть все, что потеряли, — тихо продолжал Ален. — Но мы можем сделать так, чтобы не пришлось больше ничего терять. Мы можем попытаться нагнать потерянное время.
Говоря это, он смотрел на Ксавье.
— Нам надо бороться с морем, а не друг с другом. Нам надо думать о своих семьях. Умершего не воротишь, но все возвращается. Если только мы сами не мешаем.
Аристид молча поглядел на него. Оме, Ксавье, Туанетта и остальные терпеливо ждали. Если Геноле и Бастонне поддержат план, все остальные пойдут за ними. Матиа все смотрел, непроницаем за начальственными усами. Флинн улыбнулся. Я затаила дыхание.
Потом Аристид кратко кивнул — на острове так выражают почтение. Матиа кивнул в ответ. Они пожали друг другу руки.
Мы прокричали «ура!», приветствуя их решение, под каменным взглядом Марины Морской, покровительницы всего потерянного в море.
Домой я добралась только к утру. Жана Большого нигде не было видно, ставни его комнаты были все еще закрыты, я решила, что он по возвращении лег спать, и последовала его примеру. Я проснулась в полпервого от стука в дверь и, полусонная, побрела в кухню открывать.
Это был Флинн.
— Проснись и пой, — насмешливо произнес он. — Наша работа только начинается. Вы готовы?
Я оглядела себя. Босая, полуодетая во вчерашнюю отсыревшую и мятую одежду, просоленные волосы встопорщились щеткой. Он, напротив, был бодр, как обычно, и волосы аккуратно стянуты в хвостик над воротником плаща.
— Нечего ходить с таким самодовольным видом, — сказала я.
— Почему же? — Он ухмыльнулся. — По-моему, все прошло очень хорошо. Я пустил Туанетту собирать пожертвования и, кроме того, выпросил на рыбозаводе контейнеров на звенья для рифа. Ален ищет выходы на авторемонтную мастерскую. Я подумал, может, вы дадите сколько-нибудь тросов и цепей, чтобы заякорить риф. Оме берет на себя бетон. У него еще кое-что осталось со строительства ветряка. Если погода продержится, думаю, к концу месяца управимся.
Он замолк, увидев мое лицо.
— Так, — осторожно произнес он, — кажется, мне сейчас откусят голову. Что такое? Может, вам надо кофе выпить?
— Ну вы и наглец, — ответила я.
Он сделал круглые глаза, явно забавляясь.
— Это еще почему?
— Могли хотя бы меня предупредить. С вашими чудесами. А если бы что-нибудь пошло не так? А если бы Жан Большой…
— А я думал, вы обрадуетесь, — сказал Флинн.
— Это смешно. Мы не успеем оглянуться, как на мысу устроят святилище, туда начнут ходить паломники…
— Вот и отлично — как раз то, что нам надо для поправки дел, — ответил Флинн.
Я игнорировала его слова.
— Это жестоко. Они все поверили — бедняжка Дезире, Аристид, даже мой отец. Легкая добыча. Отчаявшиеся, суеверные люди. А вы заставили их поверить. И вам это доставило удовольствие.