— Найди Антония.
— Л-ладно. Х-хорошо… А как сражение?
— Почти проиграно, — сказал он после секундного молчания. — Как я и думал. Они очень смелые. Но люди против демонов — это безнадежно…
— А где генерал?
— Убит.
Он спустился чуть ниже, высмотрел отряд Антония, добивающего очередного зверя, и швырнул меня прямо на круп его лошади. От неожиданности я вцепился в него так, что мы оба едва не свалились на землю.
— Опять ты?! — закричал Антоний. — Откуда ты все время появляешься?! Как там наши?!
— Не знаю. Сражение по всей долине. Мы рассеяны. Они тоже.
— Все ясно. Гоняемся друг за другом.
— Есть шанс убить их предводителя. Предводительницу. Пока она ничего не подозревает.
— Показывай дорогу. — Антоний привстал на стременах, обернулся к своим и крикнул: — За мной!
«Хороший голос у мальчишки, — подумал я, прочищая уши, — командирский. Жаль только, что… А, ладно! Меня, может быть, тоже…»
Наши войска были разбиты. Жалкие кучки сражающихся «Белых щитов» уже ничего не могли сделать. Буллфер сказал правду… Трупы людей, демонов, лошадей, обломки орудий, у которых давным-давно закончились снаряды, словно горы возвышались поверженные рапты. Если бы мы знали, что она приручит зверюг, если бы мы знали, что их вообще возможно приручить… Если бы Буллфер не был так уверен в этом проклятом пятнадцатом числе… Если бы на всех людей хватило новой брони, если бы у нас было больше времени…
— Вон там, впереди!
— Вперед!.. Готовь арбалеты!.. Смерть демонам!
Под высоким шатром загорелось алое пламя. Рубин наливался светом, готовый испепелить нас всех, как и положено. Широкая красная плеть хлестнула, разбивая отряд на две ровные половины, и я вдруг понял, что бьют нас не оттуда, не из разукрашенного «генеральского» шатра. Рубиновые молнии били из другой, очень неприметной башенки.
— Буллфер, нет!!! Она не там! Не туда!!!
Потом все вокруг залило красным светом, я почувствовал, что падаю куда-то. И в этот раз по-настоящему.
— Гэл… Гэл! — тихо звал знакомый голос, чьи-то руки настойчиво трясли меня и не давали умереть спокойно.
— Отстань. Я не хочу…
— Гэл, очнись же!
Пришлось открыть глаза. Надо мной склонился Энджи, кто же еще. Его лицо было в копоти и слезах, руки поцарапаны, на крыльях кровь, своя или чужая… впрочем, я даже не знаю, какого цвета кровь у ангелов.
— Гэл…
— Не плачь. Я жив.
Он опустил голову, и я понял, что он плачет не из-за моей предполагаемой гибели, не только из-за нее.
— Что?!
— Мы проиграли.
— А Буллфер?!
Энджи вытер слезы рукой и сказал спокойно:
— Сейчас его приведут.
— Значит, все-таки… Дурак! Идиот!! Кретин!! Говорил я ему! Я же говорил, что это безумие! Никогда! Никогда меня не слушал!
— Гэл, — легкая ладонь легла на мое плечо, и я замолчал. — Гэл, я очень устал. Я посплю немного. Разбуди меня, когда… разбуди, ладно?
— Хорошо, разбужу.
Он лег рядом со мной и уснул мгновенно. Я укрыл его своей курткой, которая валялась рядом, и, наконец, огляделся. Город был разрушен. После того, как по нему прошлись рапты, Хул завершила начатое несколькими ударами Рубина.
Пыль клубилась над развалинами. Узкие каналы были завалены каменными глыбами и щебнем. Кое-где мутная вода обтекала преграды и медленно лилась вниз по улицам, заполняя выбоины и ямы на дороге. С башен были сняты круглые светящиеся кристаллы — главное украшение города, а сами они горами битого камня лежали на земле. По улицам шныряли демоны, не обращая на нас с Энджи никакого внимания. Они выглядели сытыми, довольными и только время от времени лениво, беззлобно переругивались. Добычи хватило на всех, ссориться было ни к чему.
Вот и все. Так бесславно закончился поход бывшего Хозяина Буллфера против Великой Хозяйки Хул… Наверное, она убила всех жителей, может быть, осталось всего несколько человек, кому удалось бежать… Эх, Буллфер, Буллфер, как же ты ошибся со своей «Бесценной Наградой»!
Нас даже не охраняли. Неподалеку топтался хмурый демон с алебардой, но он больше внимания уделял своему мешку с провизией, чем нашим пленным персонам. А впрочем, чего ему беспокоиться! Вон, над головой, светится бледный купол «щита». Выбраться из-под него невозможно, он надежно блокирует любую физическую атаку и все магические действия. Да… попали.
Я поднялся, кряхтя от боли, и поплелся к ближайшей луже. Слегка умылся, без особого интереса осмотрел свои боевые раны. Энджи успел подлечить меня, но было еще видно, в каких местах и как долго я горел. Наверное, Хул ударила не в полную силу, или Антоний успел спихнуть меня с лошади, и я закатился в какую-нибудь яму, или… а!.. это уже не важно. Представляю, как ангел метался по всей долине, разыскивая меня. Странно, что демоны его не тронули. Хотя, что они могут ему сделать! Наверное, даже помогали искать второго предателя и заговорщика, помощника Буллфера. И все же интересно, как он меня нашел?
— Почувствовал твою боль, — услышал я тихий голос. — Теперь я все время чувствую боль. Особенно ее много там. В долине. Огромная черная туча…
Ангел сидел рядом. Его крылья опустились прямо в пыль, руки сложены на коленях, и нет в нем ни прежней яркой, немного наивной радости, ни детского любопытства, только усталость и печаль.
— Энджи…
— Раньше я чувствовал только хорошее. Старался помочь всем, кого встречал. Даже демонам… И вот что получилось… С моей помощью разрушен город, убито столько людей.
— Энджи, ты не виноват!
— Нет, Гэл, виноват. Но ты не бойся, я не буду рыдать и… ничего не буду. Я слишком устал. И постоянно чувствую боль… Я должен был уговорить его не воевать с Хул. Убедить как-то.
— Никто никогда не уговорит демона отказаться от власти. Ты виноват совсем в другом.
Ангел поднял голову и молча посмотрел на меня прекрасными грустными глазами. Сказать ему, что из-за его колдовства Буллфер потерял власть, силу и армию?..
— Лучше бы ты уговорил его отказаться от мыслей о мировом могуществе и удовлетвориться тем, что у него уже есть. Ладно. Не важно. Тебе нужно позвать своих. «Щит», конечно, крепкий, но ты пробьешься. Попроси прощения, скажи, что раскаиваешься и никогда больше не ослушаешься их. Они заберут тебя.
— Нет, Гэл. — Энджи отбросил с лица пыльные золотые кудри и покачал головой. — Я никого не буду звать. Я останусь с вами.
— Энджи, Буллфера, наверное, убьют.
Огонек упрямства, загоревшийся было в нем, снова угас. Ангел прерывисто вздохнул и отвернулся, а я продолжил спокойно:
— Меня, может быть, тоже… хотя, не знаю.