Его дочь, замершая в шаге позади отца, выглядела так же строго — слегка старомодное зеленое платье с закрытыми плечами, еле намеченным вырезом на груди и узкой талией. Длинные рукава, по моде десятилетней давности свисающие до самого пола. Довольно короткий шлейф. Тоненький ажурный поясок в стиле придворных модниц эпохи Астара Гневного. Собранные в простенькую прическу светлые волосы. Узкий золотой обруч, небольшие серьги, изящное колье…
Вглядевшись в лицо девушки, король Азам грустно улыбнулся: баронесса Меллина была точной копией своей матери, Иллиры Орейн, некогда блиставшей на королевских балах. Тот же рост, некогда здорово смущавший не особенно высоких кавалеров. Полная грудь, которую не могли скрыть никакие ухищрения портных. Узкие бедра, из-за которых придворные сплетницы некогда напророчили баронессе Иллире смерть при родах. И тонкие, длинные пальцы, когда-то так нравившиеся самому Азаму.
Дочь отличалась от покойной жены барона Нолада только чуть более тяжелым подбородком, чуть более широкими скулами и слишком уж мрачным взглядом серых глаз.
— Ну, и что в ней темного? — хмуро поинтересовался король, закончив разглядывать так перепугавшую эрра Урдена девчушку.
— Э-э-э… сейчас, сир! — пробормотал иллюзионист, и картинка ожила.
Левый сапог хозяина замка Орейн коснулся пола, правая рука качнулась назад, и в это время за плечом барона вспыхнуло ослепительно-белое солнце!
— Останови! — хрипло выдохнул монарх. — Вижу!!!
— Хорошо, сир! — отозвался эрр Магнус, и иллюзия снова застыла.
— Что это? — спросил Азам Манорр, не отрывая взгляда от жуткого черного пятна в центре белоснежной сферы, сияющей за правым плечом барона Орейна.
— Это — она, сир! Темная!!! — скрипнув зубами, ответил эрр Урден. — На фоне резерва такого размера лицо мага Жизни обычно смотрится черным…
— А… как она вообще умудрилась дорасти до шестнадцати лет? — справившись с удивлением, спросил король.
— У нее на голове какая-то печать. Из нитей Разума и Иллюзий, сир, — тут же отозвался эрр Магнус. — И… это не печать Подчинения…
— А что тогда?
— Понятия не имею, сир, — пожал плечами иллюзионист. — Никогда не видел ничего подобного…
Открыв глаза и снова пробежав взглядом сообщение, доставленное голубиной почтой, Азам Манорр смял в кулаке кусочек пергамента и отшвырнул его.
— Скажи, Щепка, что заставляет этих людей злоумышлять против короны? У них есть замки, вассалы, постоянный доход; и они сами, и их дети имеют возможность делать карьеру при дворе; ни я, ни мои предки никогда не нарушали слова, данного им во время принесения оммажа. Так почему же они не желают жить спокойно?
— Зависть, честолюбие, жажда власти… — криво усмехнулся Щепка. — Увы, далеко не каждый из заговорщиков в состоянии понять, что власть — это, прежде всего, обязанности. Когда смотришь на чужой трон снизу, кажется, что жизнь короля — это один непрерывный праздник…
— Праздник? — фыркнул монарх, задумчиво стянул с пальца кольцо Ясности и посмотрел на мага сквозь него. — Да… Праздник — каждый день…
— Опять приступы слабости, сир? — встревоженно поинтересовался маг.
Азам Манорр удивленно посмотрел на Щепку, потом проследил за его взглядом и, помотав головой, вернул кольцо на палец.
— Слава Создателю, нет… Это просто привычка…
— Фу… — облегченно выдохнул эрр Урден. — А то я уже встревожился…
— Нет. Приступы пока не вернулись, и я чувствую себя молодым и здоровым. А вот на душе — Тьма. Я отказываюсь понимать, что могло заставить барона Орейна присоединиться к этому заговору. И как он додумался до мысли использовать против меня собственную дочь…
— Мне кажется, все довольно просто, сир. Когда Нолад ушел в отставку, он в одночасье потерял смысл жизни. Сидеть в своем замке дни напролет и убивать время охотой и застольями довольно скучно. Тем более для того, кто привык к походам и войнам. Нолад — деятельная натура. И, наверное, так и не смог смириться с тем, что ему более никогда не придется скрестить меч с настоящим врагом.
— Я ему не враг!
— Да, ваше величество! Но вы — та самая сила, с которой он был вынужден считаться всю жизнь. Что-то вроде потолка, выше которого не прыгнешь. И, скорее всего, где-то в глубине души это было ему не по нраву. А так как он, как настоящий Орейн, упрям до умопомрачения, то, услышав, что его дочь должна умереть…
— Ты не прав. Они болезненно справедливы, — жестом прервав объяснения, возразил король.
— В данном случае особой разницы нет. Ибо он решил, что отправлять на смерть новорожденного ребенка, да еще и девочку, — несправедливо! Что бы там ни утверждали невесть когда и кем принятые законы. Вот он и уперся…
— Ты считаешь, что все дело — в законе о пределе силы жизни? — поинтересовался монарх. И после кивка Щепки глухо произнес: — Да, но ведь других вариантов просто нет! Как обуздать волю потенциального Темного, если печать Подчинения на него не действует?
— Не каждый отец в состоянии убить собственного ребенка, — пожав плечами, ответил маг. — И барон Нолад, руководствуясь родовым девизом «справедливость превыше всего» решил спасти жизнь невинному ребенку. То есть собственной дочери. Он убил повитуху, пытавшуюся убедить его выполнить свой долг перед королевством, и тут же начал опрашивать своих магов, пытаясь выяснить, известен ли им хоть какой-нибудь способ, позволяющий скрыть такой уровень Дара. В общем, ему повезло — он наткнулся на того, кто, скажем так, слегка недоволен вашим правлением…
— Опять Алое братство? — недоверчиво спросил Азам Манорр.
— Братства уже давно нет. Слава Создателю, мы вовремя выжгли их логово. А вот отдельные недобитки кое-где еще сохранились. И я почти уверен, что идею ограничить девочке резерв и скорость восполнения барону Орейну подкинул кто-то из них. Ведь додуматься до такого решения не маг не в состоянии…
— Допустим… Тогда барон, убедившись в том, что его дочь ограничена, должен был успокоиться. А ты утверждаешь, что он стал одним из самых активных участников нового заговора!
— Вы меня не совсем поняли, сир! Нолад Орейн не участник заговора, а его жертва! Его просто использовали. Помните печать, которую я вам показывал после отъезда Орейнов? Добрая половина ее плетений относилась к школе Разума. О чем это говорит?
— Хватит темнить! — разозлился монарх. — Говори прямо! Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос?
— Простите, ваше величество! — Щепка вскочил с кресла и склонился в поклоне. — Я просто хотел, чтобы вы сделали вывод сами. Очевидно, что барона Орейна могли взять под контроль. То есть, скорее всего, часть его поступков была продиктована извне!
— То есть мы убили невиновного?