«Шестьдесят восемь… Шестьдесят семь…»
В придорожных кустах раздался слитный хруст — сообразив, что их появление рядом с лагерем не осталось незамеченным, мечники Матеуса Коротышки тут же принялись крошить амулеты Великой защиты.
Услышав характерные звуки и почувствовав изменение температуры воздуха, начавшего закручиваться в спираль, эрр Гериельт плеснул силы в плетения, наложенные на его броню и щит. А потом негромко щелкнул пальцами…
«Пятьдесят три… Пятьдесят два…»
…Амулет Солнечных брызг, активированный Кваттом по команде разумника, вдребезги разнес здоровенный камень, спрятанный под мешками с мукой. Беснующийся вокруг эрра Гериельта Радужный смерч, подхватив разлетевшиеся в разные стороны белоснежные крупинки, превратил воздух над дорогой в непроницаемую для взгляда молочно-белую стену. А через десяток ударов сердца воины барона Брешта образовали «башню»…
…Разрядив арбалеты абы куда, миардианцы построились в две шеренги, выставили перед собой мечи и двинулись в глубь рукотворного тумана. Стараясь успеть добраться до магов раньше, чем прекратится действие амулетов Великой защиты. Впрочем, спешка ни к чему хорошему не привела: буквально через десяток шагов беспорядочно размахивающие мечами воины уперлись в одну из телег.
Что здорово обрадовало эрра Маалуса, как раз заканчивающего напитывать силой печать Долгого эха.
«Тридцать пять… Тридцать четыре…»
…Активированное плетение действовало не на солдат, а на окружающий их воздух. Поэтому работало. И очень неплохо: жуткие завывания ветра заглушали команды ритуалиста, прячущегося где-то в лесу. И не давали вражеским воинам возможности слышать те приказы, которые отдавал своим солдатам эрр Маалус.
— Право четыре! — И его «башня» сдвинулась на четыре шага в сторону. Пропуская мимо себя ощетинившийся мечами строй миардианцев.
— Поворот влево! Пять вперед! — И строй воинов барона Брешта послушно скользнул следом за вражескими мечниками.
— Стоп! — И в щели между щитами «возниц» просочился эрр Гериельт и его телохранители…
«Четырнадцать… Тринадцать…»
…Разноцветные контуры иллюзорных магических резервов, создаваемые печатью Черной метели над любым живым существом в радиусе четверти перестрела, светились в мучном тумане не хуже, чем настоящие. И высвечивали контуры голов вражеских солдат точно так же, как пламя факела — силуэт стоящего перед ним часового. Поэтому первая же атака эрра Гериельта и его телохранителей лишила миардианцев сразу четверых мечников. Вторая — еще троих. А с третьей — не получилось: невесть как расслышав в вое печати Долгого эха хрипы умирающих подчиненных, командир отряда миардианцев приказал своим воинам сомкнуть строй, образовать «башню» и использовать еще один амулет Великой защиты.
«Три… Два… Восемьдесят… Семьдесят девять…»
…Увидев сияние сдвоенных [88] резервов нырнувших в туман вражеских магов, эрр Маалус скрипнул зубами: вместо того чтобы попытаться скрыться в лесу, парочка, до предела «разогнанная» жрецом, на бешеной скорости неслась к «башне» их же мечников. И с каждым их шагом на кольчугах миардианцев разгорались огоньки очень неприятных плетений!
«Шестьдесят шесть… Шестьдесят пять…»
«Прайд [89] », — вглядевшись в плетения, мрачно вздохнул Облачко. И… не поверил своим глазам: один из двух резервов миардианского жреца начал стремительно тускнеть!
«Шестьдесят… Пятьдесят девять…»
На всякий случай проконтролировав форму и наполнение плетения Черной метели, эрр Маалус сглотнул подступивший к горлу комок: его печать работала! Полноценно! Следовательно, жрец действительно терял силу!
…Контур головы жреца устремился к земле буквально в пяти шагах от миардианской «башни». И ткнулся в нее с такой силой, что у Облачка заныли зубы. А через пару мгновений мигнул и резерв ритуалиста…
Чудовищная вспышка Огненного шара, разметавшего строй миардианцев, оказалась такой яркой, что эрр Маалус чуть было не ослеп. Схватившись руками за глаза, он покачнулся, вцепился в амулет Великой жизни… и вдруг понял, что боли, только что резанувшей его по глазам, уже нет. А вместо нее где-то в глубине глазниц прячется легкий холодок.
Слегка приоткрыв веки, он попробовал сфокусировать взгляд на иллюзорном резерве стоящего перед ним Гриба, увидел, как воин закрывает ладонями лицо, и облегченно выдохнул: он видел! Так же четко, как и до вспышки. А значит…
Однако додумать мысль до конца ему не удалось: через мгновение рядом с его ухом раздался спокойный голос баронессы:
— Слышь, Облачко! Убирай свои печати. Думаю, они уже не нужны…
Стоять на месте, пялиться в мучную пыль, вслушиваться в завывания рукотворного смерча, беснующегося вокруг «башни», и ничего не делать было безумно неприятно. Где-то там, в гуще белого тумана, к нам двигались миардианцы, а я даже не мог понять, с какой стороны надо ждать удара меча или выстрела из арбалета. Неизвестность действовала на нервы так сильно, что я вдруг понял, что имел в виду старый Нашт, утверждая, что ожидание смерти пугает сильнее самой смерти.
Нет, я боялся не за себя — недавняя прогулка по Грани напрочь отбила у меня какой-либо страх перед уходом во Тьму. Я боялся, что не успею среагировать на атаку, направленную на Меллину. Поэтому старался постоянно смещаться так, чтобы мой щит оказывался между нею и тем направлением, куда смотрели эрр Маалус, Гериельт и другие Одаренные. А еще страдал от того, что родился без малейшей искорки Дара, позволяющего видеть противника даже в таких непривычных условиях.
Впрочем, как только в мучной пыли что-то полыхнуло, мне стало не до раздумий: я поудобнее перехватил меч и слегка присел. А когда Облачко зашипел от боли и вцепился в амулет Великой жизни, я, решив, что его ранили, попытался пригнуть Меллину к земле.
Не тут-то было — вывернувшись из-под моей руки, она метнулась к магу и уставилась ему в глаза. А через пяток ударов сердца спокойно произнесла:
— Слышь, Облачко! Убирай свои печати. Думаю, они уже не нужны…
Так и не переломив амулет, маг торопливо кивнул. А через мгновение беснующийся вокруг нас смерч, все ускоряясь, пополз куда-то в сторону. И, отогнав облако муки за наши телеги, вдруг пропал. Оставив вместо себя круглое белое пятно.
Впрочем, мне было не до него. Я прикипел взглядом к разбросанным между телег изломанным телам миардианцев. Пытаясь сообразить, что за сила могла переломать кости облаченным в кольчуги воинам.
— Что это было, эрр?! — В голосе Гриба, тоже уставившегося на открывшуюся перед нами картину, прозвучало плохо скрываемое удивление.