Впрочем, стоило Кунице открыть рот, как я забыла о его слепоте. И приготовилась выслушать очередной комплимент. Угу… Как же: вместо того чтобы сказать мне что-нибудь эдакое, он улыбнулся во все тридцать два зуба и отчеканил:
— Карета подана, ваш-млсть! Значит, вы можете ехать во дворец…
Массивные кованые створки Гостевых ворот королевского дворца сдвинулись с места совершенно бесшумно. И так легко, как будто вообще ничего не весили. А мгновением позже где-то над нашими головами еле слышно заскрипели лебедки, и тяжеленная герса медленно поползла вверх.
Дождавшись, пока она поднимется достаточно высоко, чтобы под ней проехала карета, воины, охраняющие въезд во дворец, взяли на караул и превратились в статуи.
«Слаженно двигаются…» — отметил я. И, тронув коня с места, въехал в одно из самых кровавых мест Семиречья — парк Манорров.
Нет, последние лет десять в парке почти ничего не случалось. Если, конечно, не считать дуэлей и редких убийств не самых известных дворян королевства. А вот во время правления отца и деда Азама Истового в нем то и дело находили тела весьма высокопоставленных персон. Например, где-то в дебрях Чащи Свиданий зарезали герцога Гуго Насмешника, младшего брата Астара Гневного. Там же убили графиню Аделину Раусс, жену министра Двора короля Арзая Бездаря. Эрра Кригера Лысого, двоюродного дядю нынешнего верховного мага, утопили в пруду, который с тех пор стали называть прудом Утопленников. А одного из предшественников нынешнего начальника королевской стражи подвесили на суку рядом с аллеей Двух Перестрелов.
Поэтому, как только карета Меллины въехала на усыпанную белоснежным песком Центральную аллею и из ее окна донесся восхищенный вздох, как у меня испортилось настроение.
Первые десять минут, пока мы ехали по Озерному лабиринту, я до рези в глазах вглядывался в кроны деревьев, пытаясь разглядеть прячущихся в листве арбалетчиков. А еще мрачно думал о том, смогу ли я убедить сестру, что прогулка по этому лесу небезопасна.
Получалось, что нет. Ибо ей Озерный лабиринт наверняка виделся другим: высоченные лесные исполины, в тени которых прохладно даже в середине лета. Ажурные мостики, переброшенные через каналы, стоя на которых можно наблюдать за рыбой, плавающей в кристально чистой воде, или за утлыми лодочками, на которых вечерами зажигают иллюзорные огни. Беседки, рядом с которыми пасутся косули, совершенно не боящиеся людей.
В общем, вдосталь «налюбовавшись» на мостики, под которыми можно спрятать пару убийц, на ветви вековых дубов, с которых удобно стрелять из арбалета, и на беседки, в которых можно творить невесть что, я вслед за каретой выехал из Озерного лабиринта. И расстроился еще сильнее: вместо того чтобы чинно сидеть в карете и общаться со своей служанкой, моя неугомонная сестрица снова смотрела в окно! И не куда-нибудь, а на Сад Роз…
В этот момент я понял, что готов прогуливаться по Озерному лабиринту даже ночью. Лишь бы только Меллина не вздумала пройтись по этому саду: для того чтобы ударить ножом любующегося на цветы человека, не надо быть мастером меча. Большинство из дорожек сада такие узкие, что на них вряд ли смогут разминуться две дамы в платьях с кринолином, а значит, достаточно влезть в любой из аккуратно подстриженных кустов и немножечко подождать…
…В общем, к моменту, когда Центральная аллея забралась на Обзорный холм, с которого, по словам нашего сопровождающего, гости его величества обычно любовались королевским дворцом, я точно понял, что жизнь во дворце мне не понравится. А еще я начал тихо ненавидеть того, кто предложил внести в вассальный договор тот самый пункт, который предписывает его величеству заботиться о будущем детей своих вассалов…
Покои Восточного моря, в которые поселили Меллину, показались мне какими-то холодными. То ли потому, что в них было одно-единственное окно, больше похожее на бойницу, и покои даже днем освещались свечами, то ли потому, что интерьеры всех комнат были выдержаны в оттенках синего цвета.
Обивка кресел и диванов, балдахины и покрывала на кроватях, витражи в фальшивых окнах и гобелены, вышивка на полах и столиках из голубого полированного мрамора — глядя на это «великолепие», я периодически косился на голубой камин и мрачно думал о том, что его наверняка еще не топят.
А Меллине в покоях понравилось. Не успев их толком осмотреть, она замерла в центре гостиной, закрыла глаза, раскинула руки в стороны и глубоко вздохнула. Так, словно стояла на краю какого-нибудь утеса над бушующим внизу океаном. Несколько минут молчания, и до меня донесся ее восхищенный шепот:
— Если зажмуриться и вслушаться в тишину, то можно услышать крики чаек…
— Это голуби, ваша милость! — проворчала Марта. — Окно не закрыто, вот их и слышно…
— Кстати, а куда оно выходит? — поморщившись, спросила Меллина.
— Во внутренний дворик, — высунувшись наружу, ответил я. Потом вспомнил ее любимую привычку покидать мою комнатку через окно, и усмехнулся: — Кстати, слезть вниз по этой стене у тебя, скорее всего, не получится: тут четвертый этаж; а до земли — всего два тонюсеньких карниза…
— Ну, мы же не дома, — буркнула сестра. И, сообразив, что я над ней издеваюсь, подошла поближе и врезала мне кулачком в живот. Хорошо так. Как раз в правое подреберье. А потом сделала шаг назад и недовольно пробормотала: — Мда… Тоже мне, удар… А ведь уже начинаю забывать, когда последний раз брала в руки тренировочный меч… Скоро заплыву жиром и стану такой, какой должна быть настоящая женщина…
— А какой должна быть настоящая женщина? — заинтересованно спросил я.
— Во-о-от с такой грудью и во-о-от с такой задницей, — продемонстрировала Меллина. А потом ехидно посмотрела на Марту.
— Вот сейчас забуду, что ты — баронесса, и ка-а-ак взгрею… — грозно нахмурилась служанка. — Чем придумывать всякие непотребства, лучше бы перео… Да, а где этот Удрик?
— Идрик, — поправил я.
— Удрик, Идрик — какая разница? Где наши сундуки? Где бочка с водой? Где обещанные служанки? Мы что, толпа увечных нищих из трущоб Дейвина?
— Вроде бы нет, — честно ответил я. И, решив, что пора сходить и поискать отхожее место, как всегда перед выходом из дому прикоснулся рукой к амулетам.
— Все на месте? — среагировав на жест, ехидно спросила сестра. Потом прищурилась, вгляделась в мои амулеты и… уперлась мне пальцем в грудь: — Так! Замри!!!
Я повиновался.
Выхватив из ножен кинжал, Мел чиркнула им по ленте на своем рукаве. И, повертев друг относительно друга амулеты, принялась приматывать их друг к другу!
— Интересно, что скажут дворцовые сплетницы, увидев красную ленточку на груди твоего телохранителя? — буркнул я, представив, как я буду смотреться со стороны.
— А мне плевать, что они скажут… — пробормотала сестра, не прекращая экспериментировать с взаимным расположением амулетов. И, забыв про мое существование, принялась бурчать что-то понятное только ей одной: — Амулет Великой защиты тут лишний… Значит, откидываем… Вот тут не хватает печати Малой жизни… Сплетаем… И пары ма-а-алюсеньких перемычек… Добавляем… Теперь амулет Алого безумия надо повернуть вот та-а-ак… И сдвинуть пониже… Еще чуть-чуть… Теперь примотать поплотнее… Еще одну перемычку во-о-от сюда… Все, готово!