— Ты чем занимался?
— Тем самым, — отозвался парень. Не удержался и зевнул.
— Чтоб больше я в таком виде тебя не видел, — сурово предупредил Кот. — Беги.
Олег протрусил мимо лавочки, набрал скорость и понесся вчерашним маршрутом. Смертельно хотелось спать, но при мысли о беге с трубой силы утраивались. Кот посмотрел ему в след, неторопливо встал с лавочки, перешел через дорогу и помчался в обход. Сегодня выбежал чуть раньше, но бежал четко сохраняя вчерашний темп.
На этот раз парень и оборотень добежали до входа в лес практически одновременно. Олег сбросил скорость, легко перешел на шаг, взялся рукой за пульс, пытаясь дышать ровнее. Однако наставник пронесся мимо и побежал дальше вдоль кромки леса. На ходу обернулся, прикрикнул:
— Чего встал? Побежали.
Олег снова набрал темп, стараясь не отставать. Но держаться на хвосте у дяди Кости оказалось трудно. Тот разогнался до такой скорости, что пришлось отключить все мысли, не думать ни о чем, а только следить за дыханием.
Наконец путь закончился пригорком. Наверху в своем обычном состоянии жужжала несущимися в десять рядов машинами Московская кольцевая автодорога. Однако собственное хриплое дыхание слышалось Олегу, кажется, даже через этот гуд. Воздух рвался из груди хрипло, надсадно.
Дядя Костя спокойно стоял в стороне и неспешно выравнивал дыхание. Потом поводил взглядом из стороны в сторону, словно потерял что-то. Через мгновение взгляд его остановился, на губах появилась улыбка. В груди у Олега екнуло недоброе предчувствие. Отойдя в сторону, дядя Костя выволок из кустов трубу.
— Держи.
В глазах помутнело. Олег стоически скрежетнул зубами и взвалив ржавое железо на плечо сделал шаг, потом остановился в раздумии, и перекинул трубу на другое плечо. Бежать, как не странно, было легче. То ли от того, что начал привыкать, то ли от того, что на этот раз отключил все мысли о неудобствах и сконцентрировался на дыхании. Во всяком случае, когда добежали до входа в лес, Олег удержался на ногах. Только трубу сбросил.
— Неплохо.
Дядя Костя крепко хлопнул по натертому железом плечу. Олег скривился. Поглядел на спину наставника с ненавистью, вот ведь садист.
— Сиди отдыхай, — велел дядя Костя, направляясь к лесу. — Через десять минут вернусь и продолжим.
Десять минут пронеслись, как мгновение. Он только успел успокоить рвущееся наружу сердце и унять хрипы, как наставник снова появился рядом. Подкрался настолько неслышно, что Олег вздрогнул от неожиданности.
— Вставай, — велел тот.
Олег молча поднялся.
— Что ты делаешь, когда тебя убивают?
— Выживаю и убиваю в ответ.
— Кхм, — улыбнулся дядя Костя. — Это ты у своего Оямы вычитал?
— Нет, это я сам дошел.
Дядя Костя повел корпусом, переминаясь с ноги на ногу.
— Хорошо. Что ты делаешь, когда тебя бьют?
— Бью в ответ.
— Что ты сделаешь, если тебя ударит близкий человек?
— Огорчусь, расстроюсь, подумаю почему так случилось, — замялся Олег. Вопрос показался странным.
Наставник хищно усмехнулся, подошел ближе и с размаху отвесил Олегу пощечину. Щеку обожгло. Нет, не болью, скорее стыдом. Ударило не столько по лицу, сколько по самолюбию. Парень вздрогнул. Ошарашено потер щеку.
— Бей, — велел наставник.
Олег замер.
— Что ты сделаешь, когда тебя ударит самый близкий тебе человек?
— Умру и может быть воскресну.
— Дурак. Ты был с ней? Ты ее любишь?
— Я ее больше чем люблю, — отозвался Олег.
— А она тебя? Если ты ее любишь, а она тебя нет. Если ты будешь умирать от своей любви, по которой ударили, а она будет брезгливо смотреть на твои конвульсии, потому что вместо любви увидит дурно пахнущий труп. Что ты докажешь? Кому ты докажешь?
Олег хмуро посмотрел на наставника. Тот снова сделал едва уловимое движение. Щеку снова ожгло пощечиной. Олег зло посмотрел на наставника.
— Готовься получать оплеухи, — предупредил тот.
Еще одно едва заметное движение и вторую щеку залило огнем.
— Больно? Готовься к этому. Чем больше пускаешь кого-то в сердце, тем больнее получать оплеухи.
Новый рывок Олег видел отчетливо, дернулся перехватить руку наставника, но не вышло. И снова шлепнуло по щеке. Он снова и снова пытался ухватить за руку наставника, но каждый раз получал постыдную пощечину, от которых жгло щеки и грудь от бессилия.
— Знаешь, почему ты никогда не сможешь противиться? — усмехнулся наставник. — Я тебе уже говорил. Ты уязвим. Ты сам себя раскрыл. Если твое благородство не позволяет тебе бить лежачего, это не значит, что когда упадешь, кто-то не пнет тебя ногой.
Рывок. Дядя Костя словно слегка качнулся. Как соломинка на ветру. Рука шла не столь молниеносно, чтобы нельзя было ее схватить. Олег сосредоточился, но снова получил по щеке.
— Если ты не стреляешь в спину, это вовсе не значит, что никто и никогда не выстрелит в спину тебе. Не старайся поймать мою руку, это бесполезно. Удар от человека, которого ты пустил в сердце всегда неожидан, молниеносен и всегда в цель.
Словно в подтверждение слов по щеке снова шлепнули. Совсем легонько, но от того еще чувствительнее. И опять рука ушла не пойманной.
— Если моральные принципы не позволяют бить ниже пояса, не удивляйся, когда получишь в пах, если не станешь закрывать его. Принципы у всех разные.
Рука метнулась вперед. Олег попытался уйти от оплеухи, но и это не вышло. Пощечина достала с другой стороны с другой руки.
— Я же говорю, — повторил наставник. — Всегда больно и всегда неожиданно. И чем ближе тебе человек, чем глубже пустил его в сердце, тем больнее и неожиданнее удар. Знаешь, чем это кончится?
Дядя Костя снова качнулся вперед. На этот раз Олег не стал уходить от удара, или пытаться схватить наставника за руку. Он просто ударил. Резко выбросил вперед кулак. Удар пришелся вскользь. Дядя Костя потер ушибленную скулу, усмехнулся:
— Когда тебя бьет близкий человек, бей в ответ. Наотмашь.
Олег сделал выпад, но не достал, отпрыгнул, снова заработал руками.
— Я не могу бить, — хрипло бросил Олег между ударами. — Не могу бить того, кто в сердце.
— Почему? Потому что бьешь по своему сердцу?
— Нет, потому что бью по близкому человеку. А это нельзя. Это табу.
— Но твой близкий человек, — уворачиваясь, поддержал разговор дядя Костя. — Может не считать тебя близким, что тогда? Не подставляйся. Не пускай в сердце.
Последние слова дернули Олега за душу настолько, что он потерял всякую политкорректность.