Она, конечно, красотка. «БМВ» цвета «полночная синева». Колеса с литыми дисками, кожаные сиденья с каштановой отделкой. Классная машина. Я бы такую купил, если б мог себе позволить. Но она не моя. Она — собственность компании, и компания может в любой момент ее забрать. Представьте себе, каково мне. Хотя нет, лучше не надо. Я уже наслушался от Энни про символическую кастрацию и внутриутробные травмы. Только она меня понимает. Мы с ней — идеальная пара, трижды в день пролетаем по M1 от Лидса до Шеффилда, неся миру свет от «Мэтью Макарнольда и сына», поставщиков мягкой мебели.
При такой работе, как у меня, начинаешь понимать машины. Самые разные — «корсы», «гольфы» для студенток-медсестер по имени Хейли, потрепанные «эскорты» для прыщавых студентов экономфака политехнического, «2CV» или пригламуренные «жуки» для хорошеньких актрисулек по имени Кейт, «лексус» матового серебра для ее папочки — преуспевшего банкира по имени Лен, у которого интрижка с Джейн на «форде-К», хорошо сохранившейся в свои сорок пять распутной секретаршей теннисного клуба. На своем маршруте выучиваешь всех завсегдатаев. Азиат на коричневом «ниссан-санни» вечно захапывает себе среднюю полосу. Блондинка в бирюзовом «чинквеченто», проверяющая в зеркале заднего вида, как лежит губная помада, у выезда с развязки 37. Белый фургончик с выезда 36 — из кузова торчит лестница, на конце которой болтается тряпка. Красный «проуб» — вот где материал для психологической группы Энни — топит 90 миль в час по скоростной полосе и гудит каждому, кто попадается ему на пути. И вон той полицейской машине без опознавательных знаков тоже — «Привет, ребята, вижу ваш „Ровер-500“…» Все, парень попал. Видите, машины надо знать, это полезно.
Взять, например, V-мэна. Вы его наверняка видели: черный «вольво»-седан, черные спойлеры, тонированное лобовое стекло, темные очки «Топ ган». Вот кто меня бесит. Думает, он лучше всех, потому что у него эксклюзивный люк в крыше и личная номерная дощечка: «КЕ51». Щас, ага. Но мы все равно каждый раз делаем одно и то же, я и V-мэн, носом к носу, вроде гладиаторов, каждое божье утро.
Понимаете, я — хороший водитель. Эта машина у меня уже год — мне ее дали вместе со званием «продавец года», — и на ней до сих пор ни царапинки, а у меня ни единого штрафа. Может, я не так уж тщательно соблюдаю правила: ну, в конце концов, ограничение скорости — это условность, а если пропустить пару рюмочек на дорожку, это только помогает сосредоточиться… Но я умею водить, я знаю дорогу, знаю людей и умею водить. Опасны такие, как V-мэн. Те, которые слишком много из себя воображают и хотят это доказать. Я просто веду машину; работа у меня такая. Но не то чтобы в этом прямо вся моя жизнь или что-нибудь в этом духе. Это было бы как-то слишком. А вот V-мэн водит так, будто это у него что-то личное, будто вопрос не в том, чтобы переместиться из одного места в другое, а в чем-то большем; и когда он ныряет между двумя здоровенными трейлерами на скоростную полосу и уносится прочь, втопив восемьдесят пять миль в час, я словно его мысли читаю: «Эй ты там, в навороченном „бимере“ с литыми дисками! Смотри, как водят настоящие мужчины!» Я никогда не видел его лица из-за тонированных стекол, но точно знаю, что он мелкий плешивый придурок с усиками, им все помыкают в офисе, а он отрывается на дороге.
Меня это не трогает; обычно, во всяком случае. Но сегодняшний день начался неудачно: я проспал, собирался впопыхах, между развязками 36 и 37 одну полосу перекрыли, да еще Энни что-то сказала насчет того, что нам надо «выбрать время и поговорить серьезно» — небось, это значит, что она встречается с кем-то еще, а может, и того похуже — хочет ребенка. Чтобы окончательно испортить и без того паршивый день, мне только V-мэна не хватало, чтобы он нарисовался на дороге в своем черном «вольво» и попытался меня втихую обставить.
Конечно, обычно побеждаю я. Девять раз из десяти побеждаю, потому что «БМВ» кроет эксклюзивное «вольво», как бык овцу, но сегодня утром у меня было предчувствие, что он попытается отмочить какой-нибудь фокус, словно почует, что мне плохо, и решит попытать счастья. И точно. Я заметил его на выезде с развязки 36 — в обычное время, точно как часы. Он тут же перестроился в среднюю полосу прямо передо мной — ни поворотником не мигнул, не показал ничего, в зеркало не посмотрел. Вот ведь козел. Конечно, он это нарочно. Думает вывести меня из равновесия. Я помигал ему фарами, подъехал так близко, что чуть не уперся ему в задний бампер, и опять помигал. Потом обогнал его чистенько и аккуратно по скоростной полосе, перестроился в среднюю прямо перед ним и помигал поворотниками — по два раза с каждой стороны, чтобы до него дошло. Можно было надеяться, что тем и кончится. Но бывают люди страшно упертые, правда, — будут зудеть, пилить, пока у вас внутри что-то не сломается и вы их не треснете хорошенько. И тут же затягивают: «Ах ты, козел, ты что руки распускаешь, ухожу к маме» — сначала сами напрашиваются, а потом ты же еще и виноват. Ну вот и V-мэн из таких. Через минуту он меня обогнал — плевать, что он не может ехать быстрее красного «проуба», который только что подъехал сзади, — выехал на скоростную полосу и унесся вперед с висящим у него на хвосте «проубом», да еще помахал мне на прощание. Лица я не разглядел из-за черных очков, но видел, что он в водительских перчатках — такие кожаные, с «дышащей» подкладкой, — и почему-то этого оказалось достаточно. Я с ним не знаком, но вдруг понял про него все. Понял и возненавидел.
Его зовут Кейт или Кен, и он торговый агент. Ему сорок пять, он уже больше года ни с кем не спал, с тех пор как его жена (тридцать девять лет, пепельная блондинка, «хонда-сивик») ушла к какому-то типу, с которым познакомилась на занятиях хатха-йогой. Он носит костюмы от «Братьев Мосс» и рубашки из «Маркса и Спенсера», причем в салоне машины у него всегда запасная рубашка на вешалке, на случай, если он вдруг вспотеет перед важной встречей. Он выбрал «вольво» за надежность, но именно черную спортивную модель, чтоб чувствовать себя «молодым, свободным и всегда готовым». Он носит черные очки даже в пасмурные дни и водительские перчатки, словно боится натереть мозоли, хотя у него руль с гидроусилителем, и прямо сейчас он слушает «Радио-два»: «Дайр Стрейтс» играют «Султанов свинга» и Терри Воган как раз начал приглушать длинное гитарное соло перед началом восьмичасовых новостей (терпеть не могу, когда он это делает, потому что соло — лучшая часть песни), а V-мэн подпевает или, может, постукивает по обитому кожей рулю, как по барабану, и думает, что продал бы душу ради такого «стратокастера», как у Нофлера, он всегда хотел такой, а теперь он опять свободен, ни детей, ни алиментов, может себе позволить. На секунду он воображает себе, как заходит в музыкальную лавку в районе Боар-лейн в Лидсе, бродит вдоль стены, на которой, словно трофеи, развешаны гитары. Может, обращается к неряшливому юнцу за кассой, стараясь говорить как можно небрежней: «Покажите, пожалуйста, вон тот „фендер-стратокастер“». А кассир отвечает: «Хорошо, сейчас принесу усилитель». Но, кажется, он ухмыляется, отворачиваясь? И не добавил ли он «дедуля», так тихо, что никто больше не слышал?
И вот, говорю вам, в этот момент я понял про него все: его одиночество, жалкие мелкие фантазии и как ему, когда он втискивается на тугие кожаные сиденья черной «вольво», почти удается вообразить себя другим человеком, почувствовать, что он — V-мэн, странствующий рыцарь, смело встречает любой вызов, несется вперед, делая «мерсы», «ягуары» и «бимеры», как стоячие…