Кристина ей сразу понравилась.
— Какой красивый свитер, — сказала она, едва Кристина сошла с весов. — Миссони?
Кристина покраснела и призналась, что связала его сама.
На Кэнди это произвело впечатление. Она сказала, что сама не умеет ни шить, ни вязать, зато у нее куча идей и, может, им стоит как-нибудь встретиться и поговорить. Так родилась «вязальная банда», как называл ее Джек. Каждое воскресенье после церкви Кэнди, Бэбс, Кристина и Большой Алекс встречались у Кристины дома, обсуждая вязальные нитки и фасоны. Они все пылали энтузиазмом, но Кристина была технически подкована лучше всех, и впервые в жизни кто-то обращался к ней за советами. Кэнди вязать не умела; Бэбс работала быстро, но небрежно; а Большой Алекс, хотя его гигантские пальцы удивительно бережно обращались с нитками и спицами, вязал слишком медленно, так что ему можно было доверить только самую простую работу.
Но у Кэнди были наполеоновские планы. Ее однокурсница держала маленький магазинчик. За вещи ручной вязки можно было неплохо выручить — даже самый простой свитер стоил от шестидесяти фунтов и выше. Двадцать процентов шло знакомой, еще двадцать — на нитки и прочие расходы, а остальное делилось пополам между дизайнером (Кэнди, разумеется) и рабочей силой (в данном случае — Кристиной).
Сначала Джек невзлюбил эту идею, высмеивал друзей Кристины и ее небольшой приработок. Но потом стали появляться деньги — сначала по нескольку фунтов, потом больше, по мере того как усложнялись фасоны и все более необычными становились нити. Кэнди экспериментировала с сочетаниями волокон, с люрексом, резиной, шелком, вплетенными в шерсть. Такими нитками было труднее вязать, не под силу ни Бэбс, ни Большому Алексу, но результаты иногда выходили потрясающие, и законченную вещь брали за восемьдесят фунтов, а порой и за сотню.
Постепенно Кристина заняла самое важное место в «вязальной банде». Она больше не вязала по простым фасонам — этим занималась Бэбс, а доставками, которые становились все чаще, — Алекс. Кристина работала с особыми нитями и, по мере того как доходы все увеличивались, начала брать заказы и на швейные изделия. Иногда — костюмы для современных танцев, спортивные аксессуары, маскарадные костюмы. Попадались очень необычные модели — взять хоть те же брюки с загадочным разрезом сзади, — но Кэнди уверила ее, что это принесет реальные деньги, и, когда Кристине заплатили больше двухсот фунтов за одну вещь — кожаную гладиаторскую юбочку с ремнями и заклепками, для театральной постановки «Юлия Цезаря», Кристина не могла не согласиться. После этого Кэнди предложила совместный бизнес — знакомая станет пассивным партнером и каждый будет владеть третьей частью компании. Юрист составил бумаги. Кристина протестовала — ей не нужна доля в компании, ведь Бэбс и Большому Алексу платят по часам, — но Кэнди хотела, чтобы все было честно до последнего цента.
— Это будет справедливо, дорогая, — сказала она, когда Кристина поделилась с ней сомнениями. — Ведь ты делаешь большую часть работы.
Кристину это очень тронуло — она знала, что совсем не такая умная и красивая, как подруга, и часто стеснялась своей ущербности. Она подумала, что Кэнди достойна лучшего, а то, что она никогда об этом не говорит, лишь доказывает, какой она хороший человек.
Тут и Джек перестал жаловаться. У Кристины теперь была своя рабочая комната, где стояла промышленная швейная машинка, специально для работы с кожей, и Кристина по большей части проводила вечера именно там, за работой, слушая радио, а Джек все чаще пропадал в спортзале, потому что он в отличие от Кристины за собой следил и сохранил на диво хорошую форму.
Кристину это иногда беспокоило. Не то чтобы она не доверяла мужу, уговаривала она себя, но три часа тренировок ежедневно — это, кажется, все-таки чересчур. Она подумала, уж не изменяет ли он ей, и тут же устыдилась самой мысли. Джек очень мужественный мужчина — его отношение к «вязальной банде» это подтверждает — и нуждается в общении с другими мужчинами. Она уговаривала себя, что ей повезло: заботливый муж с ровным характером и не предъявляет к ней повышенных требований в постели (хотя время от времени мог бы и попытаться, подумала она: слишком джентльменское отношение — тоже перебор). Нет, ей решительно повезло с мужем, подумала она еще раз; может быть, он тоже достоин лучшего.
Но все же, думала Кристина, иногда хорошо, что Джека не бывает дома — когда она работает над особыми заказами. Он никогда не скрывал своей неприязни к Кэнди и заметно презирал Большого Алекса. Кроме того, он ничего не знал о тонкостях работы с кожей — в розничной торговле этому научиться негде, — и Кристина знала, что если он увидит текущий список ее заказов, то непременно отпустит какое-нибудь ядовитое замечание. Правда, комплект был странноватый, но кто-то собирался заплатить за него больше трехсот фунтов, так что, значит, какой-то рынок для этих вещей есть.
Она опять подумала про брюки. Черные, из высококачественной кожи, талия тридцать два дюйма, декоративная вставка. Она так и не поняла, зачем разрез сзади — может, какой-нибудь карман для инструментов, хотя по правде сказать, если человек работает у станка, ему не помешала бы защита получше. Она надеялась, что ничего не перепутала; но это была уже не первая пара, и до сих пор жалоб от клиентов не поступало. Кроме того, она уже давно не пыталась улучшать модели: с тех самых пор, как непреднамеренно испортила целую партию нижнего белья (для концептуальной балетной труппы, сказала Кэнди), добавив укрепленную ластовицу. Кэнди тогда ее довольно сердито отругала: «Черт возьми, Кристина, если бы клиенты хотели ластовицу, они бы, черт возьми, так и сказали» — так что теперь она только исполняла приказы. «Может, танцорам нужна дополнительная вентиляция — ну, там, внизу, — подумала она. — Тогда, конечно, укрепленная ластовица может вызвать кучу неожиданных проблем. Неудивительно, что Кэнди рассердилась».
Но все равно, думала Кристина, брюки очень необычные. Черная балетная пачка выглядела достаточно традиционно, и корсет к ней как-то подходил, хотя Кристина и не могла бы объяснить почему. Корсет был на косточках (Кристина использовала особо прочные нейлоновые пластины), со шнуровкой на спине, слегка похожий на тот, что носила ее бабушка, хотя, конечно, у бабушки был не кожаный. Может, для человека, у которого проблемы с позвоночником, подумала Кристина, хотя тогда непонятно, почему он не обратился по линии национального здравоохранения. [40] А это-то что за штука? Не совсем шляпа; по правде сказать, под определенным углом больше похоже на маску, хотя как в этой маске видеть, если нет никаких прорезей для глаз? Кристина неодобрительно покачала головой. Чего только этим современным танцорам в голову не придет. Чем, спрашивается, им не угодило «Лебединое озеро»? Или «Щелкунчик»?
И все же, подумала она, работать с этими материалами почему-то очень приятно. Маслянистая кожа, шелк, заклепки, тюль. Она всегда любила рукодельничать, но в последнее время уделяла этому занятию больше времени, чем всегда, и не только потому, что Джек не бывал дома. Нет, ей нравилась сама работа — в ней что-то словно откликалось на кожу, гораздо громче, чем на вязку и свитера. Во время работы к ней начали приходить очень странные мысли — она словно грезила наяву. Ей грезилось, что она сама облачена в эти странные одежды, роскошная текстура касается ее кожи, а может быть (при этой мысли она моргнула), она даже выступает в них. И в этих грезах одежда предназначалась не для танцев, вопреки словам Кэнди, не для больной спины, шекспировских постановок или работы в саду, но для чего-то другого — внушающего благоговейный трепет, загадочного, исполненного силы. Кристина грезила, виновато сгорбившись над швейной машинкой и чуть заметно улыбаясь; и в мечтах она становилась кем-то другим — высокой, одетой в кожу женщиной с решительной походкой; женщиной, которая никогда не делает, что ей говорят; женщиной, облеченной властью.