Свободное время он посвящал разнообразным неспортивным играм – питейным, танцевально-музыкальным и, разумеется, любовным. Женщины занимали важное место в его игральных практиках. И ни в одном из этих предметов он не был дилетантом. Алкогольные напитки – от арака до яичного ликера, включая напитки на все остальные буквы алфавита, в особенности вина, – могли бы стать его другой профессией, родись он во Франции, где тонкость вкуса и обоняния, гиперспособность вкусовых рецепторов улавливать оттенки кислоты и сладости и чуткость носа ценились едва ли не выше таланта музыканта. Общаться с Гией на питейном поприще было большим удовольствием для Шурика. Даже пойти вместе в пивной бар…
Гия разыгрывал целое представление из дегустации пива, гонял с важным видом официантов, попутно изображая из себя сына чрезвычайно значительной особы. Из похода в ресторан Гия мог извлечь несметное количество попутных удовольствий, включая беседу с метрдотелем, вызовом повара и каким-нибудь аттракционом вроде найденной в котлете по-киевски хорошо упревшего бумажного рубля… Однажды он, в ожидании стерляди, приделал с помощью скрепки к живому, но бесплодному, как известная смоковница, пыльному лимону в унылой кадке небольшой веселый лимончик, специально для этой цели принесенный из дома. Гия сам и обратил внимание официанта на произошеднее чудо, и все служащие ресторана, от уборщицы до директора, окружили чудесный лимон, любовались плодом, который почему-то раньше никто не заметил. Уходя, Гия снял его и положил в карман, хотя Шурик умолял оставить его на дереве.
– Не могу оставить, Шурик. Денег стоит тридцать копеек, и с чем чай будешь пить?
Шурик никогда не пренебрегал странными предложениями и приглашениями Гии: то ехал с ним в заповедник, то на какую-то выставку, то на бега…
Однажды в субботу, когда Шурик только-только закончил с Марией испанский урок, раздался звонок:
– Шурик, вымой уши, вымой шею и быстро ко мне приезжай. Будут такие девочки, каких только в кино показывают. Понял, да?
Шурик понял. Надел новые джинсы, купленные при комиссионном участии того же Гии, парадную водолазку и отправился. По дороге купил в Елисеевском две бутылки шампанского – красивые девушки всегда пьют шампанское…
Красавиц было четыре. Три из них рядком сидели на диване, четвертая, знакомая Шурику Гиина подружка Рита, манекенщица из ГУМа, расхаживала взад-вперед, качая всеми частями тела.
Гия представил друга:
– Шурик, с виду такой скромный паренек, да? Переводчик знаменитый, со всех языков. Хотите французский, хотите немецкий, хотите английский… Только грузинского не знает. Не хочет, гад. А мог бы…
Что там такое у них было, ни Гия, ни Шурик так и не узнали – то ли обмен опытом, то ли творческая встреча, то ли показ мод всех союзных республик, но девушки представляли собой интернациональный букет: узбечка Аня, оказавшаяся впоследствии Джамилей, литовка Эгле и молдаванка Анжелика.
– Любую выбирай, – шепнул Гия, – товарищи проверенные, политически грамотные и морально устойчивые…
– Неужели и литовский знаете? – спросила бледная блондинка, взмахнув неправдоподобными ресницами, и Шурик выбрал ее.
Вообще-то выбирать он был неспособен: все четыре были рослые, еще и на высоченных каблуках, с тонкими талиями, длинными волосами и одинаково накрашенными лицами. Дети разных народов красовались на диване, перекинув правую ногу на левую, а в левой руке держа сигарету и дружно выпуская дым – сидячий кордебалет. Одеты они тоже были более или менее одинаково. Литовка, если приглядеться, была не такой красавицей, как ее товарки. Личико у нее было длинное, нос с горбинкой, а рот обмазан помадой как-то произвольно, вне всякой связи с тонкими губами. Но чем-то она была особо привлекательна – стервозностью, может быть…
Стол был заставлен вином и фруктами, никакой серьезной еды не было. Шурик поставил шампанское, и девочки оживились. Гия, открывая шампанское, шепнул Шурику:
– Настоящие проститутки любят шампанское…
Шурик посмотрел на девушек с новым интересом: неужели правда? Вот эти красавицы и есть проститутки? А у него-то было ложное представление, что проститутки – пьяные потрепанные девицы возле Белорусского вокзала… А эти… Меняет дело…
Выпили шампанского и поставили музыку. Узбечка танцевала с Гией, Рита вышла в коридор поговорить по телефону. Шурик, поколебавшись, пригласил литовку Эгле. Какое-то сказочное имя. Он обнял ее за спину – она была как выкована из металла. От нее пахло духами, которые тоже наводили на мысли о металле. Янтарь светился на белой шее. Благодаря огромным каблукам она немного возвышалась над Шуриком, и это тоже было непривычно – в нем было сто восемьдесят сантиметров, и никогда такие высокие девушки рядом не стояли. Леденящее душу восхищение захватило Шурика.
– Вы просто королева, настоящая Снежная королева, – шепнул Шурик в ухо, отягощенное полированным янтарем.
Эгле загадочно улыбнулась. Музыка умолкла, Гия разлил остатки шампанского девушкам. Молдаванка попросила коньяку. В комнату вошла Рита, довольно громко сказала узбечке:
– Джамиля, там тебя Рашид по всей Москве ищет.
Джамиля-Аня пожала плечами:
– Какое мое дело? Второй год все ищет… Делать больше нечего.
Молдаванка подлила себе еще коньяку. Пила она, некрасиво запрокидывая голову. Раздался звонок.
– Родители? – удивился Шурик.
– Нет, они в театре. Придут часов в одиннадцать. Это Вадим.
Вошел Вадим, большой и важный. Ландшафт сразу изменился, – как будто пришло большое мужское подкрепление. Джамиля и молдаванка оживились, но Вадим сразу же положил глаз на молдаванку.
– Анжелика, твой выход, – скомандовал Гия, и молдаванка, не выпуская стакана, повисла на Вадиме…
В половине одиннадцатого засобирались. Вадим увез куда-то совершенно пьяную Анжелику.
– Девчонки с хатой, – шепнул Гия Шурику. – Я лично устроил, на проспекте Мира. Так что я тебя угощаю. Такси лучше брать на той стороне.
Шурик кивнул. Что он имеет в виду под угощением? Неужели… Джамиля была явно лишняя, но, кажется, никого это не беспокоило.
Шурик взял такси, усадил красоток на заднее сиденье. Таксист, пожилой мужик, смотрел на него с уважением. Шурик сел с ним рядом.
– Одну не сдашь? – тихо спросил шофер.
– Простите, что? – не понял Шурик.
Мужик хмыкнул:
– Куда едем?
Приехали на проспект Мира. Вышли у приличного сталинского дома. Пешком поднялись на второй этаж. Эгле, долго ковыряясь, открыла дверь ключом. Провела Шурика в одну из комнат, вышла. Он осмотрелся. Дом был небогатый, семейный. Стояла двуспальная кровать, шкаф. Дверца приоткрыта, на ней зацеплены плечики с нарядами. Каблукастые туфли, пар пять, аккуратно расставлены у двери.
В глубине квартиры долго шумела вода. Потом донеслись обрывки женского разговора: Джамиля как будто жаловалась, Эгле односложно отвечала. Потом вошла в голубом и прозрачном, с ворохом одежды в руках. Пристроила костюм на плечики – сначала юбку, потом жакет. Без улыбки, серьезно.