Разберемся, заявил внутренний голос. Возможны варианты. Либо Георгий сказал неправду…
Это исключено!
Хорошо, вот еще объяснение. Твой супермен-Витязь просто не смог договориться со сторожами дедовой хаты и не снял заклинание, оберегающее крышку сундука.
Ну да, а я, такой умный и красивый, пришел и сразу разблокировал заклинание… не имея понятия, что оно скрывает тайник.
Внутренний голос помолчал.
Тогда остается последнее: все было рассчитано заранее. Володарь изначально предназначался именно тебе.
Илья и так, и эдак повертел собственное предположение, не нашел в нем изъяна, но, поскольку в данный момент ни подтвердить, ни опровергнуть его не мог, отложил мысль на потом.
Гости тем временем посовещались беззвучно и решили-таки войти в избу. Можно было возвращаться в дом Ломовых. Но Илья решил поступить иначе. Он достал мобильник, нажал кнопочку проверки сигнала и, когда телефон пискнул (мужики у двери хаты замерли, вытянув шеи), проговорил придушенным сиплым голосом:
— Внимание! Брать обоих живыми! Иванов, заходи слева! Петров, стреляй по ногам, если будут сопротивляться! Сидоров, начинай со своими!
Одновременно Илья бросил камень в ворота справа от избы Евстигнея, затопал ногами, и результат его демонстрации превзошел все ожидания. Гости и в самом деле решили, что их ждет засада спецназа, и дружно бросились наутек, не рискнув проверить свои догадки. А так как они, по всей видимости, владели техникой сверхскоростного передвижения (сродни темпу), то перемахнули штакетник и растворились в темноте улицы в течение буквально трех-четырех секунд.
— Ату их, ату! — крикнул Илья, засвистел вслед убегавшим. Подождал немного, прислушиваясь к удалявшемуся в сторону озера топоту, рассмеялся и направился к дому Федора, уже не скрываясь. Провокация удалась. Представ пред светлые очи начальства, хха расскажут, что дом Евстигнея охраняется не то милицией, не то спецназом, и тот, кто ими командует, вряд ли еще раз рискнет направить в Парфино своих агентов.
Владислава с глазищами на пол-лица бросилась к Илье на грудь, как только он переступил порог.
— Я так боялась за тебя! Молилась даже! Дядя Федя сказал, что там чужие люди…
— Все в порядке, любимая, они ушли, — успокоил жену Илья. — Где Федор?
— Здесь я, — вошел в гостиную Ломов-старший с холщовым мешком в руке. — Что ты с ними сделал? Я видел, как они ломанулись по улице к пристани.
Илья поймал испуганный взгляд Владиславы, улыбнулся.
— Я слово заветное знаю. Больше они здесь не появятся. Дай-ка.
Он взял мешок и вывернул содержимое на диван. С тихим стуком посыпались светлые гладкие дощечки, образовалась небольшая горка. Илья взял одну из них, повертел в пальцах. На дощечке был аккуратно вырезан некий знак в форме двух треугольников, соединенных острыми углами и образующих нечто вроде восьмерки. Кроме того, в уголке дощечки была вырезана махонькая буковка с завитушками, похожая на букву «к».
— Что это? — хмыкнул Федор.
— Руна, — сказал Илья, чувствуя странный ветерок, подувший от дощечки.
— Что еще за руна?
— Я не шибко большой специалист по древней символике, но кое-что читал и видел, так что не ошибусь, если скажу — это руна кийг.
— Никогда не слышал о таком знаке.
— Руна кийг символизирует Любовь и Волю, то есть именно то, на чем держится Мироздание. Искажение этих понятий ведет к неудачам, неприятностям и болезням, в том числе — на уровне социума. Руна помогает восставливать их. У меня есть рукописное описание этой руны, приедем, я уточню.
Он взял в руки еще одну дощечку. На ней был вырезан другой знак — ромб, опирающийся острым углом на горизонтальную черточку. В уголке досточки был вырезан «паучок» буковки «щ».
— А это что за хреновина с морковиной?
— По-моему, это руна ша, руна завершенности Пространства и Времени. — Он подергал себя за нижнюю губу. — Или руна выхода и убыли. Не помню точно, как это интерпретируется. Однако, друзья мои, поздно уже, пора спать. Утром посмотрим на свои находки свежим глазом.
— Данила как-то прошлым летом рисовал такие закорючки, — сказал Федор. — Ну или почти такие, как орнамент. Может, это его Евстигней научил? Никита приезжал, забрал с собой в Москву.
— Орнамент — это хорошо, — пробормотал Илья, считая дощечки: их было ровно двадцать две, но лишь на восьми были вырезаны символы. Четырнадцать дощечек оказались гладкими и пустыми.
— Восемь… — пробормотал Пашин, не зная, радоваться или печалиться этому обстоятельству. — Только восемь… Что можно выразить восемью рунами? Какое понятие?
— Имя, — тихо проговорила Владислава.
— Чье?
— Имя бога…
— Лишь бы не черта! — фыркнул Федор, направляясь к двери. — Я спать пошел. Спокойной ночи.
Илья посмотрел на дощечки, на жену, протянул к ней руки.
— Ты гений, Слава!
Женщина зарделась, спрятала лицо у него на груди.
— Ты доволен?
— Не то слово! Мы не зря сюда приехали. Сначала я даже не надеялся что-либо найти, но теперь уверен, что наш поход в Парфино — часть плана.
— Чьего?
— Кто знает? — усмехнулся он. — Может быть, Витязей. Может быть, волхвов. А может, богов. Я имею в виду даже не наш приезд сюда, а нашу встречу год назад на Стрекавином Носу. Ты — судьба моя!
Владислава подставила губы, и он поцеловал ее, и целовал долго… а потом они любили друг друга и ни о чем не думали, оберегаемые талисманами и самой Любовью…
Всеволод Марьевич Калошин редко показывался на людях, предпочитая тихое закулисное управление своим аппаратом и вызывая подчиненных к себе в кабинет, запрятанный в недрах здания кремлевской администрации. В нынешнем своем состоянии — состоянии вселения, когда им руководила «проекция» Морока, он мог свободно командовать не только администрацией президента, но и им самим, мог бы даже вызывать его к себе «для доклада». Но это ему было не нужно. Он и так, по сути, руководил государством, используя всю его финансовую и техническую мощь для своих нужд. Одного он не мог, не привлекая внимания спецслужб: убирать неугодных ему людей физически, быстро и без следа. Времена изменились, и теперь даже в России исчезновение любого человека, а в особенности — известного общественности, было чревато прокурорским расследованием и гласностью. И хотя многие «мокрые» дела последних лет так и не были раскрыты, несмотря на добытые спецслужбами улики и сведения, действовать прямо Калошин — Черный Вей не мог. Приходилось изворачиваться, разрабатывать цепочки «случайных происшествий» (с летальным исходом) и использовать тот человеческий материал, который был у него под рукой. К сожалению, профессионалы и сильные люди редко поддавались морочению и отказы-вались служить Господину добровольно, а запрограммированные, они теряли способность мыслить логически и годились разве что послужить в качестве «пушечного мяса», то есть в качестве навьих воинов — солдат Морока, не боящихся смерти.