– Ну что, старая грязь, продолжим? – окликнул я Шугеля, критически осматривавшего перемены, произошедшие в обстановке его заведения, – эй, не спи! Отомри, Шугель!
Старик отвлекся от своих мыслей, прошлепал за стол и, снова взгромоздясь на место, поглядел на меня:
– Э-э-э… Знаешь, Хромой, скоро ко мне еще кое-кто должен прийти… Серьезный человек, понимаешь?
– То есть ты хочешь меня выгнать, старая крыса? – уточнил я.
– Ну, э-э-э… – на лице старика очень хорошо отражалась богатая гамма чувств, в этот миг в его душе жадность боролась со страхом.
С одной стороны, старьевщика влекла серебряная монета, которую я сулил всего лишь за рассказ, с другой, я догадался, он ждет покупателя, готового приобрести “наследство” предыдущих гостей. И это уже будет не безвестная шпана, а его постоянный партнер. Разумеется, Шугель не хотел бы, чтобы я встретил здесь одного из скупщиков краденого. Для старьевщика я был “Хромым с Восточной стороны”, каким-то образом связанным с Обухом. Одного из барыг Западной стороны я здесь встретить не должен был, это ясно.
Я подумал – мне предстоит встреча с Эрствином и, по всей видимости, бессонная ночь, а ведь я еще не ел толком сегодня. То есть разговор со старьевщиком можно и перенести на завтра, а пока что сходить подкрепиться в “Шпору сэра Тигилла”. Пусть Шугель спокойно провернет дельце.
– Ладно, – кивнул я. Приду завтра, когда смогу. На завтра у тебя не назначен прием в Большом Доме, я надеюсь? Держи, – и я покатил полукелат по столу к старьевщику.
Тот приготовился его поймать, но подпиленная монета вильнула и, миновав горсть старика, свалилась на пол, забренчав там по доскам. Шугель машинально нырнул за ней под стол, а я встал и пошел к выходу. Я уже взялся за дверную ручку, когда из-под стола донеслось:
– Эй, Хромой, монета подпилена! Она облегченная!
– Разумеется, торговец грязью, – ответил я, распахивая дверь, – облегченная, как и твой рассказ. Остальное получишь завтра, если история Семи Башен мне понравится.
* * *
Добыча из гномьей норы и в самом оказалась богатой. Слитки серебра, дорогое оружие, украшенное самоцветами, шлемы и кольчуги убитых нелюдей – все это стоило целого состояния. Теперь я воочию увидел, что имел в виду наш капитан, когда говорил, что, дескать, добыча из одной норы окупит всю службу отряда в течение сезона. Я тоже спускался вместе с другими парнями в пещеры. Я, конечно, мог бы не участвовать в этой работе, назвавшись раненным и неспособным к тяжелому труду, но любопытство погнало меня в штольню. Когда бы я еще побывал в гномьих галереях – не старых, заброшенных, а обжитых, только-только покинутых хозяевами. Это, конечно, было поучительно в целом ряде отношений, но я поскорее убрался оттуда, потому что воняло внизу невыносимо. Мало того, что воздух в пещере был спертый сам по себе и в нем вечно столбом стояла мелкая пыль – там еще сохранились следы того специфического запаха… хм, запаха – той мерзкой вони, при помощи которой мы ночью выкурили карликов из их убежища.
Откровенно говоря, спускался я вниз в основном для того, чтобы исполнить свое обещание отцу Томену и поискать хоть какую-то гномью книгу. И я ее отыскал – маленькая тонкая книжица, что-то вроде наставления по рудному делу. Помню, я еще удивился, зачем она нужна была гномам в этом походе. Весь этот документ был невелик, наверняка карлики знали его наизусть – так зачем же таскать его с собой? К пленнику с расспросами я не рискнул обращаться, он был жутко зол на меня. Кто-то из наших указал гному на меня и заявил, что я, дескать, и есть тот самый воин, что одолел его в ночной схватке. Сделано это было с единой целью – подразнить гнома, уж больно хилым бойцом я выглядел. Шутка-то сработала – при виде меня наш пленник исправно принимался скрежетать зубами и испытывать на прочность свои цепи. При этом он неизменно буравил меня злобными глазищами из-под нависших бровей и бормотать ругань. Я старался особо не прислушиваться к его словам, но самым безобидным из них было “мозгляк”.
Несколько позже я обратился с вопросом к нашему сержанту. Зубы все равно маялся без занятий – со сломанной ногой не очень-то поработаешь и Роди от нечего делать просветил меня подробнейшим образом. Я до сих пор не знаю, то ли он пошутил тогда, то ли и в самом деле рассказал правду – да и были ли правдой общеизвестные (для людей) сведения о гномах? Во всяком случае, его объяснения звучали так: гномы ужасно упрямы и неисправимые спорщики. По любому вопросу они устраивают между собой споры и пререкания. Вот для разрешения этих свар и служит им книга с наставлениями по горному ремеслу – в случае любых затруднений они обращаются к ней. Конечно, все эти нелюди опытные рудокопы и кузнецы, они и без книги все знают, записи нужны им исключительно для разрешения споров. Книга – авторитетный судья.
Я внимательным образом изучил книжицу – ничего интересного, разве что немного необычный шрифт. И ради этого добрый отец Томен выхлопотал для меня место в отряде? Неужели он надеялся отыскать в скарбе нелегальных рудокопов что-то более интересное, чем этот сухой и нудный текст о сплавах, печах и инструментах?
Когда добыча была должным образом рассортирована и упакована, мы отправились нанести визит нашему нанимателю, графу Альгейнту. По дороге мы узнали, что граф сейчас находится в Дермаде, крупнейшем городе провинции. Как и обещал капитан Торн, пленный гном вступил в городские ворота голым и с остриженной бородой. Он шагал, не глядя по сторонам, опустив пунцовое от унижения и гнева лицо. Я, откровенно говоря, боялся не только приближаться к карлику, но и даже смотреть в его сторону. Мне было не по себе при мысли о том, какую месть обдумывает этот навеки опозоренный гном. Вдоль улицы следом за нами двигалась толпа зевак, многие орали, смеялись, дразнили пленника. Мальчишки швыряли в гнома камешками и комьями земли. Мне показалось, что кое-кто из наших разделяет мою боязнь, но очень немногие – большинство смеялись и шутили вместе с зеваками.
Неторопливо вступили мы на площадь перед зданием городского совета, толпа следовала за нами. Появление нашего отряда обещало стать самым интересным событием года. Сам граф вышел на крыльцо встречать победителей. Торн, ехавший верхом во главе отряда, спешился и выступил вперед, чтобы приветствовать нашего нанимателя. Туда же подтащили на цепях гнома. Увидев своего обидчика поблизости, гном гляну на Торна в упор и достаточно громко сказал:
– Слушай меня, злой человек. Ты уже мертв. Ты не доживешь до следующей весны, в этом я даю великую клятву!
Торн сплюнул под ноги карлику и вполголоса ответил:
– Если бы я обращал внимание на угрозы побежденных, так не стал бы вообще брать в руки меч. А если бы сбылись все великие клятвы твоего племени – то я бы был уже двадцать или тридцать раз мертв, – затем он обернулся к сэру Альгейнту и объявил совершенно другим тоном, – ваша светлость! Примите свою долю в добыче! И порадуйтесь вместе с этими добрыми людьми! Победа сопутствовала нашему оружию в битве с нелюдями!
По его знаку парни вручили слугам графа короб с долей добычи, причитающейся графу и фенадской короне.