— Извините, — сказала она и исчезла.
— Что бы это могло быть? — спросил капитан.
Я взглянул на Петерса, тот кивнул.
— Я так понял, что вы знаете теперь все о монсеньоре Вальдемаре? — сказал я.
— Относительно его сверхчеловеческих способностей? Да. Лиги объяснила мне суть дела. Кота, так сказать, наконец, достали из мешка.
Его лицо внезапно просветлело. Он привстал со стула.
— Конечно! — сказал он и кивнул.
Некоторое время спустя вернулась Лиги.
— Стая медведей на юго-западе завтра в шесть склянок пополудни, — объявила она.
— Хорошо, — сказал капитан.
— Конечно, — заметил я.
Они дали мне еще бренди, а потом я уснул.
Сменив направление, мы продолжали встречать на своем пути много льдин, но климат стал более мягким. Наконец я увидел этих огромных черных медведей, но на следующий день меня ожидало еще более интересное зрелище. Я успел заметить челнок, в котором были люди, чернокожие, с зубами цвета эбенового дерева. Однако, мы проскочили мимо них.
Наступил и закончился еще один день.
Как-то Лиги, выйдя из каюты Вальдемара, подловила меня, когда я возвращался к себе после прогулки по палубе.
— Скоро, — объявила она.
— Скоро что?
Она указала подбородком, как это делают индейцы, в направлении лестницы. Я снова поднялся наверх, она последовала за мной. Она отвела меня на корму и указала направление норд-норд-вест.
— Это появится оттуда, — сказала она. — Понаблюдайте за ним, ладно?
— Что? Что появится? — спросил я.
— Я забыла, как это у вас называется, — сказала она, повернулась и ушла.
Я засунул руки в карманы, облокотился на перила и стал наблюдать. Очень долго ничего не происходило. Я был почти загипнотизирован яркими всплесками волнующихся вод.
— На фиг, Перри!
— О, Эдди! Что ты тут делаешь?
Петерс подошел ко мне сзади совершенно бесшумно, Грин сидел у него на плече.
— Ничего особенного, — сказал я. — Просто смотрю и жду, когда он появится в небе со стороны норд-норд-вест.
— Кто он?
— Ну, она не сказала точно.
— Понятно, — сказал он, поворачивая голову в этом направлении. — Что-то вроде большой клоунской шляпы, перевернутой вверх тормашками, с корзиной, подвешенной к ней?
— Что?
Я тоже повернулся и стал смотреть более пристально. Прищурился. Приложил ладонь к глазам, защищаясь от солнца. Ничего не было видно.
— Ты просто предположил, что это могло быть? — спросил я некоторое время.
— Не знаю, что бы это могло быть, Эдди, но ты знаешь, я не стану придумывать.
— На самом деле, ты не видишь там вверху ничего такого, правда?
— Послушай, ну зачем мне что-то скрывать, глупый ты, Эдди. Конечно, оно там.
Я продолжал вглядываться. Все, что мне удалось увидеть, было крохотное пятнышко на голубом фоне неба — может, птица, летящая вдали, а может, просто зарябило в глазах от напряжения.
— А вокруг него — черная лента, а на ней — еще что-то вроде серебряной пряжки.
— Ты на самом деле все это видишь?
— Правда. Это там, Эдди.
Я стал воскрешать в памяти истории об удивительных видениях, которые являлись индейцам прерий.
— Ты говоришь, что видишь это, — сказал я. — А что там есть еще?
Он продолжал смотреть.
— Кажется, в корзине — человек, — наконец сообщил он.
Я сам продолжал вглядываться в этом направлении. Пятнышко стало больше.
— Миша пис-с, — прокомментировал Грин, когда мы миновали льдину, на которой один из огромных зверей с красными клыками справлял нужду.
— Вот молодчина, Гриник, — похвалил Петерс, пошарив в карманах в поисках крекера, потом протянул ему. — Хороший ученик.
— На, — сказал ворон.
Оно стало еще больше, хотя прошло еще несколько минут, прежде чем стало возможным различить признаки, указанные Петерсом.
— Этот отчаянный человек знает свое дело, — заметил Петерс.
— Посмотрим, что он будет делать дальше, — согласился я.
Предмет все приближался, и я стал припоминать статьи о воздушных шарах с корзинами, которые назывались гондолами и были расположены под баллоном с воздухом. Еще ближе, и я увидел, что там действительно был человек. Устройство явно двигалось в нашем направлении, причем начинало снижаться. Во мне возрастало опасение, что среди мачт и парусов, которые у нас еще остались, этот летательный аппарат непременно потерпит крушение. Когда он подлетел совсем близко, я услышал шипящий звук. Потом он скользнул мимо нас и мягко опустился на воду по правому борту корабля.
Мы с Петерсом в рекордное время спустили лодку и подплыли к нему. Буквально в течение минуты с тех пор, как баллон коснулся воды, мы были рядом. Человек говорил немного по-английски и немного по-французски. Он едва сумел объяснить нам, что он — Ганс Поль из Роттердама, после чего Петерс признался, что может говорить на «уличном» голландском, который освоил, выполняя поручения мистера Элисона в Нидерландах. Заручившись согласием обеих сторон, мы решили, что, если Петерс будет переводить, это ускорит переговоры.
Воздухоплаватель объяснил, что он начал свое путешествие несколько недель назад в Роттердаме. Он утверждал, что его вынесло из Европы воздушными потоками невероятной силы.
Капитан Гай, Лиги и команда были на палубе. Баллон еще был частично надут, и его владелец ужасно боялся его потерять. Капитан дал указание медленно и осторожно отбуксировать воздушный шар и поднять на палубу вместе с гондолой, в которой находилось какое-то загадочное оборудование.
На палубе под наблюдением хозяина багаж был просушен, сложен и убран на нижней палубе вместе с огромной плетеной корзиной и другими частями аппарата.
Мы все очень сомневались в правдивости фантастической истории мистера Поля. Но как никак, этот человек преодолел огромное расстояние над просторами океана.
Наш маршрут, почти не управляемый, шел все дальше и дальше на юг. Дни шли, и случайные маленькие островки, дрейфующие льды, даже вода, которую мы видели, становилась все более странной.
Мы осторожно подплыли к одному из айсбергов и от его выступающей части, нависшей над палубой, откололи кусочки, чтобы получить питьевую воду. Растопив лед, мы обнаружили, что эта свежая вода имела удивительную стратификацию. Сначала из-за этого мы даже боялись ее попробовать. Она была слоистой и имела обманчивый розоватый оттенок. Мы дали ей как следует отстояться в свежем сосуде. В ней образовались ясно различимые прожилки, и мы обнаружили, что стоило опустить между ними лезвие ножа, как в воде образовывался след, который немедленно затягивался, когда убирали нож. А если лезвие разделяло две соседние прожилки, между ними образовывалась щель, которая долгое время не восстанавливалась.