Доктора эта идея просто-таки шокировала.
– Я не могу давать вам советов в военных материях, комендант. Мне не ведомо, какие ещё опасности грозят вашим людям. Я могу лишь уведомить вас о том факте, что мистер Гавот может являть весьма серьёзную угрозу.
Витающая над головизором головка мэра Розенкранца продолжала угрюмо наблюдать за происходящим.
– А насколько именно серьёзную? – строго осведомилась Нормандию. – И кому? Членам своего экипажа, другим людям на базе? Он пробыл здесь уже несколько дней и, насколько мне известно, покамест не у нас не возникло ни малейших проблем.
– В дело замешано столько факторов, – вздохнул доктор, – что практически невозможно сказать. Гавот может жить в человеческом сообществе, будь оно военным или гражданским, днями, месяцами и даже годами, не причиняя никому ни малейшего вреда. В прошлом подобное уже случалось, может повториться и в будущем.
Если на него найдёт такой стих, он может забавлять младенца или ласково опекать калеку. Он может проявлять остроумие и веселье. Он может с радостью рискнуть своей жизнью в сражении против берсеркеров – его история болезни показывает, что в минувшем подобные занятия доставляли ему наслаждение. Но только не пробуйте перечить Кристоферу Гавоту. Даже не раздражайте его. А если вам всё-таки придётся отважиться на такое, не поворачивайтесь к нему спиной. В его душе зияют громадные пробелы. Другие люди означают для него не больше, чем компьютерная графика – они могут быть полезны, они могут стать источником удовольствия того или иного рода. Однако он считает окружающих людей ничтожным козявками. Для него убить кого-нибудь – всё равно, что выключить головизор.
Опасаясь принять предупреждения мэра – и даже доктора – за чистую монету, Клер Норманди приказала Сэйди получить подтверждение. Что оказалось делом не таким уж простым: в имеющейся базе данных о Гавоте не упоминалось ни словом – как не упоминалось бы ни словом о громадном большинстве живущих людей, раскиданных по просторам двух процентов освоенной части Галактики, или о большинстве других людей, поселившихся на Бане в последние два-три стандартных года.
Комендант приняла решение вызвать для допроса всех людей, прибывших в последнее время с Благих Намерений. Но первым делом она предпочла переговорить с подполковником Ходарком, принявшим решение без малейшего труда.
– Вообще-то мне наплевать на отзыв этого командора Принсепа – уж Бог ведает, что это за птица. Мне наплевать, даже если Гавот – второе пришествие на свет Иоганна Карлсена [3] , мы не настолько отчаянно нуждаемся в людях, чтобы хотя бы теоретически рассматривать возможность его использования.
– Может и не настолько отчаянно, но нуждаемся. Мы не смеем снять с нашего объекта необходимых людей, а никаких других людей, кроме необходимых, на базе просто-напросто нет. Сумеем мы прикончить Шиву или нет, бросить свои первостепенные обязанности мы не вправе – слишком уж они важны, чёрт возьми. Ряд постов должен быть занят живыми людьми круглые сутки, даже если это сидячая работа. Кроме того, подавляющее большинство моего личного состава по-настоящему обучены только одному – сбору разведывательной информации и её расшифровке. В планируемой нами акции они будут совершенно бесполезны. Для налёта нужны… люди особого рода.
– С этим спорить я не могу, комендант. Но мне по-прежнему очевидно, что этого Гавота следует засадить за решетку.
– Конечно, вы правы, – вздохнула Норманди. – Если только не выяснится, что это какая-то ужасная ошибка. Позволять ему разгуливать на свободе мы не можем.
Как только Ходарк ушёл, она обернулась к головизору.
– Сэйди? Будь добра, отыщи мне сержанта – того, который должен исполнять у нас роль военной полиции. – Подобная нужда не возникала уже два года, и припомнить фамилию сержанта с ходу комендант Норманди попросту не сумела. – Пусть явится ко мне в кабинет, и без промедления. – В самый первый раз с тех пор, как она приняла командование базой, Клер искренне порадовалась, что среди её подчинённых есть человек, обладающий квалификацией подобного рода.
Не прошло и двух минут, как перед ней уже стоял сержант – плотный, мускулистый мужчина.
– Мэм?
– Я хочу, чтобы вы взяли двух-трёх надёжных людей – лучше всего крепких мужчин – и задержали курсанта Кристофера Гавота. Обыщите его самым тщательным образом и поместите в карцер. Никаких отсрочек ни под каким видом, сопроводите его прямиком в карцер, где бы он ни находился. Никаких разговоров. Все вопросы адресуйте ко мне; некоторое время спустя я зайду его навестить.
– Есть, мэм.
– И ещё одно, сержант. Проявляйте предельную осмотрительность, ради своей же собственной безопасности; мы располагаем надёжными сведениями о том, что он представляет серьёзную угрозу.
Внимательное выражение лица сержанта слегка переменилось. Но он знал, что задавать вопросы не время и не место, а выбить его из колеи было не так-то просто.
– Есть, мэм.
Как только он удалился, комендант подумала: «После надо будет позаботиться о бывшем шефе мистере Гильденстерне. Это ему просто так с рук не сойдёт. Но только после».
Поиск в сверхсекретных архивах разведки – куда более детальных, чем общеисторическая база данных – выявили тот факт, что в одном или двух перехваченных посланиях берсеркеры поминали Гавота. Никто так и не узнал, почему врагам понадобилось его имя или как его узнали. В список подозреваемых в доброжильской деятельности он не попал. Имя его встречалось, но сообщения были зашифрованы каким-то особым кодом – то ли новым, то ли специальным, то ли не поддающимся взлому.
Как только имя Гавота всплыло, служба безопасности наверняка прониклась бы желанием подробнейшим образом выяснить у него, как оно попало в список – не объясняя ему, откуда взялся подобный список. Но так уж получилось, что служба безопасности где-то далеко, на иных планетах, и коменданту придётся обождать.
Комендант Норманди беседовала с Сэйди, потому что хотела побеседовать хоть с кем-нибудь:
– Берсеркеры присваивают кодовые имена некоторым из наших вождей и обмениваются сведениями о них, обсуждают их в каком-то смысле, и наверняка оценивают их результативность в баллах, точь-в-точь, как мы оцениваем эффективность их полководцев. Очевидно, они держат досье на довольно значительное количество человеческих индивидуумов, и не только на полководцев. Мы даже не догадываемся, за что некоторые из них попадают в список особо интересных персон.
Практика научила Сэйди быть благодарным слушателем.
– Надо полагать, их общие списки включают в себя имена доброжилов. Их союзников, а также наиболее важных из их врагов.