Кенсинг, который сам сейчас находился в расстроенных чувствах, заметил, что шансов на самом деле мало и это известно всем. Обычно премьер более рассудителен.
— А что, вы так хорошо его знаете? — заинтересовался полковник. Он повернул встроенные в передний ящик линзы и устремил взгляд на Кенсинга, чтобы ясно было, к кому он обращается.
— Я дружил с его сыном. Когда-то мы были очень близкими друзьями, правда, последние два года я не видел Майка. Но раньше я частенько гостил у них в особняке. А вы?
— На самом деле — мало. Я работаю на премьера всего пару месяцев. Я как раз отказался от должности его главного пилота, когда все это стряслось. А теперь, похоже, я здесь застрял надолго. — Кажется, перспектива возвращения к боевым действиям не вызывала у Маркуса особого неудовольствия. Кенсингу неожиданно показалось, что он начинает различать в виде металлических контейнеров и в исходящем из них голосе какие-то оттенки чувств. Полковник даже по коридору ухитрялся катить с глубоким чувством собственного достоинства.
— А вы как думаете — что на самом деле произошло с женой премьера? — Кенсингу вдруг отчаянно захотелось услышать, как специалист оценит возможную судьбу людей, оставшихся на борту биостанции.
— Не исключено, что он прав. Вполне возможно, что ее не было на курьерском корабле.
— И вы думаете… — У Сандро не хватило духу закончить вопрос.
— Черт побери! Не знаю! Шанс остается всегда. Но не вздумайте чересчур полагаться на эти его надежды.
Наконец все формальности, связанные с зачислением Кенсинга в состав экипажа, были выполнены. Шагая к отведенной ему каюте, Сандро слушал, как катящийся рядом полковник Маркус более подробно излагает свое мнение. Фрэнк Маркус заявил, что в произошедшем налете имели место две крайне любопытные детали, отличающие это нападение от практически всех военных операций, которые ему только удалось припомнить.
— Деталь первая: несмотря на то что этот берсеркер добрался сюда и оказался в непосредственной близости от планетоида, он не предпринял ни малейшей попытки прорваться к внутренним планетам системы. Он даже не отправил разведчиков, чтобы осмотреть эти самые внутренние планеты или устроить налет на местные космические транспортные линии. А ведь в этой системе довольно оживленное движение и практически все суда безоружны.
— Может, это потому, что внутренние планеты хорошо защищены? — предположил Кенсинг.
Маркус отмел это предположение взмахом металлической руки — щупальцевидным придатком нечеловеческой, но явно практичной формы.
— Я бы, исходя из своего опыта, сказал, что, когда такой здоровенный берсеркер — дьявольщина, любой берсеркер! — видит реальный шанс уничтожить пару биллионов человек, маловероятно, что он не попытается воспользоваться такой возможностью.
— Тогда зачем он забрал биолабораторию? Не уничтожил, а вцепился в нее и поволок куда-то?
— Пока не знаю. Но зато знаю кое-что другое, и это «кое-что» кажется мне еще более странным. Наш хитроумный берсеркер не предпринял ни единой серьезной попытки уничтожить население этого планетоида. При том, что находился буквально рядом с ним. И при том, что оборонительная система планетоида Иматра куда слабее — была куда слабее, — чем у внутренних планет системы. Он уничтожил стрелявшие по нему наземные батареи и тем ограничился.
Кенсинг, чья работа требовала тщательного — хотя пока что чисто теоретического — изучения тактики берсеркеров, уже пытался обдумать вышеперечисленные действия.
— Ну так что же это должно значить? Что эта чудовищная машина не хотела убивать людей? Или это косвенно свидетельствует о том, что на самом деле этот корабль — не берсеркер?
— Насчет «не хотела» — припомните расчеты наземных батарей или людей, которые попытались вступить в бой в космосе. Нет, этот берсеркер вполне готов был убивать. Но у него была какая-то более важная цель, чем простое нападение на эту систему. И он не стал отклоняться от своих планов даже ради возможности уничтожить пару биллионов человек. Или живых единиц, как выражаются берсеркеры. Он не стал даже задерживаться, чтобы наскоро прикончить тот миллиончик, который был у него под боком.
— Ладно, ясно. Это и была ваша вторая деталь?
— Нет. Вторая подробность, которая показалась мне странной, — это то, что даже сейчас, через несколько дней после нападения, проклятый рейдер все еще виден. То ли он не может перейти на сверхсветовую скорость, когда у него на буксире такая здоровая дура, как эта лаборатория, то ли не хочет рисковать. А если он до сих пор не попытался перейти на тахионную скорость, то он этого уже и не сделает. Потому что теперь он слишком близко от туманности Мавронари и может врезаться в какое-нибудь плотное пылевое облако.
Кенсинг притормозил и взглянул на висевший в коридоре экран — на яхте их было полно. Да, берсеркер до сих пор был виден — с некоторым трудом, правда, но виден. Он действительно продолжал лететь в обычном пространстве, хотя и постоянно наращивал скорость. Так что крохотные размытые изображения берсеркера и его добычи по-прежнему были видны даже с Иматры. Они быстро удалялись.
Но не так быстро, как могли бы.
— До скорости света ему еще далеко.
— Именно. Он взвалил себе на загривок слишком крупный груз, чтобы хотя бы приблизиться к сверхсветовой. А для корабля, который оказался рядом с облаком пыли, переходить на С-плюс неразумно. Впрочем, об этом я уже говорил.
Еще раз посмотрев на терминал, Кенсинг обнаружил, что, по последним данным, берсеркер уже не набирал скорость прежними темпами. Если верить расчетам компьютера, получалось, что в ближайшие дни — если не часы — перегруженная машина вынуждена будет сбросить скорость, поскольку пересечет границы туманности.
Следующие несколько часов на борту «Призрака» происходил военный совет. Участвовали в нем в основном наиболее значительные лица из окружения премьера. Присутствовал там и Кенсинг — как официальный представитель Иматры. Прочие иматранцы предпочитали благоразумно держаться на безопасном расстоянии. Ну а Кенсинг остался на борту яхты. Он только попросил, чтобы ему переслали сюда одежду и кое-какие личные вещи. Сандро полагал, что до отлета эскадры, каковой должен был состояться через несколько часов, он так и останется на «Призраке».
По ходу военного совета некоторые из его участников высказали предположение, что, возможно, берсеркер все-таки получил довольно серьезные повреждения и именно они не позволяют ему перейти на тахионный ход. Если так, то выходит, что берсеркер свернул в туманность, чтобы скрыться от человеческого флота, который мог бы устроить на него загонную охоту.
Какой-то офицер возразил:
— Но это не объясняет, почему берсеркер предпочел отступить, вместо того чтобы продолжать бой и истреблять людей.
— Возможно, он был сильно поврежден.
— Ха! Ну и что с того? Мы говорим о берсеркерах, а не о чем-нибудь! Их нимало не колышет собственное выживание. Единственное, что их интересует, — это возможность уничтожить как можно больше человеческих жизней, прежде чем уничтожат их самих. А этот берсеркер явно был еще вполне боеспособен.