Все еще находясь в состоянии аварийной личности, Фаэтон еще раз посмотрел на панель состояний и журнал регистрации. Непосредственная опасность миновала.
Или нет? Он открыл несколько диапазонов своих доспехов и обследовал окружающую обстановку.
Его тело по-прежнему плавало в медицинской жидкости в контейнере приюта, хотя контейнер был поврежден, когда захлопывался щиток шлема. Проводки и отрезанные трубки свисали с воротника. Все остальные схемы контейнера не были затронуты вирусом. С пульта, расположенного в наплечниках, к телефону и к гнездам телепрезентации на стенке контейнера мог присоединиться луч с высокой степенью сжатия.
Он коснулся золотого диска своей пустой перчаткой.
— Радамант, ты не пострадал?
Знакомый голос, Фаэтон про себя называл его пингвиньим, зазвучал в ухе:
— Конечно нет, мой мальчик. С чего бы вдруг?
У Фаэтона отлегло от сердца. С аварией покончено. Свою аварийную версию он снова отправил спать, вернулся в обычное тело с обычной, довольно медленной, скоростью мысли, и тотчас ярость, страх и тревога навалились на него.
— Кто-то пытался меня убить!
— В наше-то время? Это совершенно невозможно!
— Я еду домой.
Он открыл дополнительные каналы связи, чтобы подготовиться к телепроекции. Потом перешел из средней виртуальности в глубокую и, мысленно распахнув двери поместья Радамант, ступил на плиты вестибюля, испуганно озираясь.
Радамант, принявший вид располневшего дворецкого, смотрел на него изумленно.
— Что произошло?
Отодвинув его, Фаэтон бросился к двери, ведущей наверх. Радамант плелся за ним, тяжело дыша.
— Что? Да что происходит?
Фаэтон приостановился перед дверями зала Воспоминаний, чтобы перевести дух. Здесь было утро. Сквозь окна, все еще влажные от росы, в комнату проникали косые солнечные лучи, желтые, словно золотые. В раскрытые окна лилась утренняя прохлада. Серебряные и медные шкатулки слева и справа от него поблескивали, словно покрытые коркой льда. Фаэтон мог видеть, как пар шел у него изо рта.
Вон там, на нижней полке у окна, залитая солнечным светом, стояла шкатулка.
Даже отсюда на ней можно было прочитать надпись: «Печаль, глубокая печаль и невиданные деяния покоятся во мне — здесь сокрыта правда».
Радамант тронул его за плечо.
— Фаэтон, пожалуйста, скажи, что случилось.
2
Фаэтон вступил в комнату, но тут же оглянулся через плечо и посмотрел на Радаманта. Слова, которые, будучи парциалом, он написал сам себе, все еще звучали у него в ушах: «Все просто. Я должен поступить именно так, даже если расплата будет слишком тяжела».
— Ты понял, что на тебя нападал нептунский вирус? — спросил Фаэтон Радаманта.
— Предвидя ваши распоряжения, сэр, я обратился в полицию, они создали новый вид софотека на основе исторических записей. Его зовут Гончая. Так вот, Гончая провел несколько исследований на основе имеющейся информации, но не нашел ни одной ниточки. Я загрузил свою копию, чтобы ее проверил Юго-Западный сверхразум, принадлежащий к Эннеадам. Они также не нашли никакого свидетельства того, что мне пытались нанести ущерб. Вы полагаете, что вы подверглись серьезному нападению, так ведь?
— Ты что, думаешь, мне все это просто померещилось?
— Такое объяснение было бы вполне логичным. Иначе нам придется признать, что либо один из софотеков Разума Земли — предатель, либо, кроме нашей, существует еще одна технически развитая цивилизация, которая знает о нас, находится среди нас, знакома с нашими системами, но при этом они скрываются, и скрываются так хорошо, что мы и не подозреваем об их существовании.
— Все остальные предположения так же невероятны, Радамант. Когда в последний раз ты слышал о преступлении, совершенном в нашем обществе? Если предположить, что кто-то вторгся в мою нервную систему без моего на то согласия, это насилие над разумом, чего наш мир не знал со времен Пятой эры. С другой стороны, если это было сделано с моего согласия, значит, я должен был знать, что я открою шкатулку сейчас. Одним словом, я должен пройти через это. Не один я вспомню, что я сделал. Все шкатулки, созданные по соглашению в Лакшми, тоже откроются. Если я не смогу разобраться со всем этим, кто-то же должен это сделать. И не говори мне о наказании, которое меня постигнет! Возможно, вся Золотая Ойкумена в опасности!
Несколько шагов — и он пересек комнату. Шкатулка уже была у него в руках.
— Дафна хочет поговорить с тобой, она просит тебя остановиться. Молодая леди в ярости.
Фаэтон остановился, лицо засветилось надеждой: «Моя Дафна? Может ли это быть?»
— Нет, Дафна Терциус Освобожденная. Жена-кукла.
Одна из тех, чей мозг был подключен к системе Радаманта. Если система взломана…
Лицо Фаэтона вновь стало безразличным.
— Скажи ей, что я собираюсь спасать людей, причем ее тоже.
Он повернул ключ. Тотчас вспыхнули кроваво-красные буквы. «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: здесь хранятся шаблоны памяти…»
— Софотек Гончая также на линии, он хотел бы провести исследования вашего мозга на предмет постороннего вмешательства, но до вашего разума могут добраться только узкополосные схемы приюта. Снимите доспехи.
— Ни за что. Тебя вполне мог захватить вражеский софотек, насколько мне известно.
— Бессмертные не должны принимать поспешных решений. Подумайте век или два, прежде чем принимать подобное решение, молодой хозяин…
Послание Ксенофонта все еще звучало в голове: «Ты знаешь, в чем твоя вина. Умри!» Фаэтон ничего не знал, а потому ничего и не понял: «Все просто. Я должен поступить именно так, даже если расплата будет слишком тяжела».
— Никто не может считать себя бессмертным, если его попытались убить. И времени у нас нет. Нужно действовать, пока не все следы уничтожены. Настоящее тело нептунца не могло уйти далеко от мавзолея Вечерней Звезды.
— Но там нет никаких нептунцев, ничего подобного, нет даже намеков, что кто-то был там.
— Значит, следы уже уничтожены! Как только я вспомню, кто такой Ксенофонт, я пойму, что здесь происходит!
Радамант протянул руку, но замер, не прикоснувшись к напряженной руке Фаэтона, лежавшей на крышке шкатулки.
— Сэр! Дафна просит, чтобы я не исполнял вашего приказания и не открывал память. Она заявляет, что имеет на это право как ваша жена, она считает, что вы не в своем уме. Она настаивает, что, если я остановлю вас силой, вы поймете меня и позднее, когда придете в себя, простите.
Фаэтон посмотрел на него с бесконечным удивлением. Потом решился.
Он не произнес ни слова.
Радамант сделал шаг назад, убрав руку со шкатулки. Он печально улыбался и как будто стал меньше ростом.