Лицо у этого существа было тощее и голодное, ввалившиеся серые щеки туго обтягивали высокие скулы. Под сенью густых бровей глаз не было видно – только два бледных огонька, словно зависшие в глазницах звездочки. Когда оно заговорило, во рту не оказалось ни зубов, ни языка, одна пустая темнота.
– Выбирай, – нараспев произнесло существо.
– Что? Что выбирать? – переспросил Ворон.
Призрак поднял руку и широким жестом обвел коридор отделения для безнадежных больных, указывая на двери.
– Ты имеешь в виду, что надо выбрать, кто умрет вместо моей жены? – уточнил Ворон. – Нет, мы так не договаривались. Ты сказал, это будет незнакомец. Никого из знакомых мне!
– Очень хорошо, – выдохнул холодный голос. – Когда люди отказываются решать сами, закон позволяет мне взять выбор на себя. Идем.
Шелестя дымчатыми одеждами, существо поплыло по коридору. Ворон сделал несколько шагов следом, затем остановился.
– Стой! – крикнул он.
Существо затормозило и посмотрело через выложенное костью плечо глазами, напоминающими мерцание болотного газа.
Ворон сказал:
– Что ты такое?! Ты обязан сказать.
– Иди по моим следам и узнаешь меня, – нараспев произнесло видение и снова заскользило по коридору, задевая костяной короной потолочные панели.
– Почему другие тебя не видят? – спросил Ворон.
Они вышли в коридор перед реанимационным отделением. Здесь было множество бегающих сестер и вопящих людей. Все они сторонились и уступали дорогу высокой тощей фигуре, а глаза их на мгновение становились пустыми.
Существо вздохнуло:
– Люди часто забывают свои кошмары, когда просыпаются.
– Но я-то тебя вижу.
– Ты не боишься.
– Что ты такое? Почему никто не подозревает о существовании тебе подобных? Уж кто-нибудь в нынешней Америке должен знать о тварях вроде тебя! Они же умные люди! Ученые!
– Даже мудрые умолкают перед бесконечной тайной ночи. Звездный свет нельзя вынести для изучения на холодный и открытый недобрый свет дня.
– Назови себя!
У дверей реанимационной палаты существо остановилось и обернулось. Человек вгляделся в смутный силуэт.
– Ты меня знаешь.
Ворон припомнил имя из русских народных сказок.
– Кощей Бессмертный.
– Это одно из моих имен.
– В сказке герой нашел, где ты прячешь сердце, и убил тебя.
– Что не живет, то и не умирает, его можно лишь изгнать на время, – ответил Кощей. Он говорил, положив руку на стеклянные панели двери в реанимационную. – Я первый вестник повелителя снов, который скоро будет править и вашим миром. Для меня морской колокол звонит всего раз, ибо сила моя – в этом мире – невелика.
– В чем твоя сила?
– Я знаю, в какой части себя люди несут смерть. Я вынул эту часть из себя и сбросил свою человечность, как змея сбрасывает кожу. Никто не может изгнать меня – только те, кто понимает, что у меня на сердце.
Ворон произнес, словно человек в подпитии, пытающийся сосредоточиться на одной мысли:
– Значит, ты можешь спасти мою жену?
– Я заберу ее смерть оттуда, где она прячется, и отдам другому.
Ворон сообразил, что Кощей собирается убить лежащего за этой дверью – пациента, над которым хлопотали так отчаянно все эти доктора и сестры. Он слышал, как они торопятся, окликают друг друга напряженными глухими голосами, произносят ругательства от радости или отчаяния.
– Сними меч у меня с перевязи, Ворон, сын Ворона. Он связан в ножнах узлом, который я развязать не смею. Держа меч перед собой, войди в эту палату. Затем ты должен встать на колени и перечислить все, что ты больше всего любишь в своей жене, которую так скоро потеряешь. Невидимая сила развяжет узел. Когда это произойдет, вынь меч и передай мне. От тебя больше ничего не требуется.
Ворон снял ножны с длинной перевязи. Руки у него онемели от ужасного холода там, где он коснулся твари.
Бородач открыл дверь. Отвратительная смесь гнилостной вони и дезинфекции встретила его. Внутри он увидел кучку врачей и сестер, склонившихся над полуобнаженным юношей на столе. Один из медиков закачивал в рот молодому человеку кислород. Другой держал в руках электроды, потирая их друг о друга. Вторая сестра крикнула: «Поберегись! » – и приложила электроды к телу. Юноша на мгновение подскочил и заметался на столе.
– Пульс есть! – выкрикнул голос, и одна из стоящих в комнате машин ровно запищала.
– Нет! – отпрянул Ворон. – Мы так не договаривались! Я не говорил, что помогу тебе убить человека.
– Да. Да, говорил.
Бородач застыл, держа ножны. Ледяное онемение пульсировало в руке, словно пламя, подбиралось к локтю.
Кощей сказал:
– Выбирай. Умрет ли этот человек, который для тебя ничто? Или твоя жена, которую ты якобы любишь?
Ворон прищурился.
– В комнате есть кто-то еще. Какая-то сила, которая не позволяет тебе подойти к мальчику, так? Вам, бесам, не нужны смертные, чтобы выполнять вашу работу, если нет никакого подвоха.
– На колени. Молись за спасение своей жены. Твоя молитва будет услышана.
– Что в этой комнате?
– Хотя ты и не можешь ее видеть, умный смертный, здесь присутствует единорог, охраняющий Галена Уэйлока. Каждый раз, когда мои яды достигают мальчишкиного сердца, она, тайный его хранитель, слегка прикасается к нему своим серебряным рогом и исцеляет. Я могу изгнать или ранить ее только этим оружием – единственным, перед которым она уязвима. Это страшное оружие, и она должна сама развязать узлы, чтобы позволить обратить его против себя.
Ворон оглядел ножны. Рукоять меча была простая и черная, а сами ножны сшиты из белой кожи и перехвачены похожими на позвонки костяными кольцами. Через эти кольца проходили белые шнуры, привязывающие рукоять к ножнам сложным узлом из петель и свисающих кистей.
– Как называется этот меч?
Кощей негромко ответил:
– Мое оружие называется Жалость.
Затем Кощей произнес:
– Вперед, Ворон. Если ты оставишь Жалость в ножнах, никакой жалости не будет явлено твоей умирающей жене.
Бородач как деревянный шагнул вперед, широко раскрыв остановившиеся глаза. Лицо его кривилось от боли и нерешительности.
Он оказался в комнате. Врачи не обращали на него внимания. По еле уловимому движению воздуха перед лицом, по внезапному сладкому, словно дыхание весеннего ветерка, запаху он понял, что единорог здесь, невидимый, наблюдающий за ним широко раскрытыми глазами. Ворон печально рухнул на колени.