Как раз поменялся городской прокурор и сделал вывод, что лучший при прежнем руководстве следователь на самом деле оказался беспомощным фальсификатором. Горский получил два выговора, неполное служебное соответствие и был вынужден уволиться от греха подальше… Как водится, устроился адвокатом, но уже через три месяца взял деньги под судью, был пойман с поличным и, с шестью годами за спиной, поехал в нижнетагильскую спецзону.
Следователь Апресян стал старшим следователем и занял более светлый и просторный кабинет Горского. И вот перед ним лежит дело подполковника Коренева! Колесо жизни сделало очередной оборот, и теперь ему предстоит привлекать Лиса к уголовной ответственности. Если бы Карен Георгиевич мог выбирать, он бы предпочел других обвиняемых.
В дверь без стука, по-свойски, уверенным шагом вошел начальник оперативного отдела РУБОПа.
– Добрый день. Давненько я здесь не был…
– Проходите, Филипп Михайлович. Присаживайтесь.
Апресян старался быть предельно корректным и учтивым и в этом старании перегибал палку.
– Может быть, хотите кофе или чаю?
Коренев едва заметно усмехнулся.
– Кофе еще надо заслужить. Своих клиентов я угощаю, когда они уже признались…
Апресян пропустил «шпильку» мимо ушей и достал протокол допроса.
– Надо кое-что уточнить, Филипп Михайлович. Скажите, налет… гм, захват офиса «Общества по защите малого и среднего бизнеса» проходил под вашим руководством? То есть вы официально командовали операцией?
– Я командовал.
– Поймите меня правильно, Филипп Михайлович, – очень мягко и доброжелательно произнес следователь. – Лично я хочу вам добра. Но факты упрямая вещь. Офис разгромлен, причинен значительный материальный ущерб. Генеральный директор и его заместитель получили травмы различной степени тяжести. Но это вызвано непосредственными действиями СОБРа. А СОБР, насколько мне известно, вам не подчиняется…
Апресян действительно сделал все, что от него зависело: подсказал лазейку, через которую Коренев может выскользнуть из дела. Стоит ему заявить, что СОБР перестарался, и вина будет мгновенно переложена на командира группы захвата. А сам подполковник отделается выговором. В самом худшем случае – строгим. Следователь наглядно подтвердил, что желает Лису добра. И тот это оценил.
– Спасибо, Карен Георгиевич. Группа захвата была придана мне в оперативное подчинение, и я ею командовал. Характер наших действий определялся опасностью для жизни гражданина Хондачева.
– Да в том-то и дело, что никаких оснований для боевой атаки не имелось! – развел руками Апресян. – У нас имеется запись разговора с банкиром, есть результаты экспертизы лекарства, которое ему якобы собирались ввести, – это обычный витамин. Собраны показания всех участников событий. Так вот – никакой угрозы жизни не было! И шантажа, соответственно, тоже. Достаточно внимательно прочитать распечатку переговоров, и любой суд признает, что штурм со столь тяжкими последствиями совершенно безосновате…
– Да, подстава грамотная, – скучным голосом прервал его Лис. – А спрашивается, зачем же я туда полез?
Он очень внимательно смотрел в черные блестящие глаза следователя, и тот запнулся, внезапно представив, как ушлый мент вот так же сидел когда-то напротив Горского. Слушал, кивал, сохраняя непроницаемое выражение лица, скупо отвечал на вопросы… Некстати вспомнилась и еще одна легенда: как Смотрящий за Тиходонском вор Черномор неуважительно отнесся к пришедшему по делу Лису, а через несколько дней его изобличили в предательстве и он застрелился. Говорят, что этот дьявол знает все и обо всех. Наверное, и о нем тоже… Вон как смотрит… Может, что-то и раскопал, все ведь не святые…
Карен Георгиевич почувствовал, как от напряжения потеют ладони. Он нервно переложил с места на место карандаш. Локтем сдвинул протокол и тут же поправил.
– Филипп Михайлович, я вас прекрасно понимаю и вам верю. Но мы говорим не о понимании и вере, не о догадках и симпатиях. Мы говорим о фактах, подтвержденных надлежаще собранными доказательствами. А они таковы, как я сказал. Увы. Что бы вы делали на моем месте?
Лицо Лиса, до этого не выражавшее никаких эмоций, слегка оживилось.
– Я бы нашел людей, которых эти долбаные «защитники» прессовали до Хондачева. Могу подсказать вам фамилии, хотите? И тогда выстроится линия продолжаемого шантажа, и оценки наших действий станут совсем другими!
– Я, конечно, с удовольствием запишу все фамилии, но они ведь не обращались с заявлениями? А значит, вряд ли подтвердят угрозы и насилие…
– Смотря как спрашивать, – пожал плечами Лис. – Одно дело спросить – и записать ответ: «Так? – Так! – Хорошо». «Так? – Не так. – Опять хорошо…» Это бесстрастная регистрация, а не следствие, тут обычный писарь справится. А следователь должен с душой спрашивать, заинтересованно! Чтобы подследственный видел: он своей ложью не абстрактное государство вокруг пальца обвести хочет, а вот этого конкретного человека унижает! Тогда разговор совсем по-другому идет…
– Но пристрастность следователя противоречит процессуальным принципам, – возразил Апресян. – Следователь, конечно, и должен быть беспристрастным!
Лис усмехнулся уже в открытую.
– Вот и результаты этих принципов! – Он показал в окно, за которым по Магистральному проспекту катились в одну и другую сторону автомобили и двигались плотные потоки прохожих.
Следователь машинально повернул голову, но никаких катаклизмов не увидел. Хотя знал, что суточная сводка происшествий будет ими насыщена в полной мере. Вдруг вспомнилась еще одна история – о банде отморозков, терроризировавшей Тиходонск несколько лет назад. Они плевали и на государственные, и на криминальные законы, убивали авторитетов с такой же легкостью, как и милиционеров. А потом внезапно пропали. Точнее, неизвестные порезали их на куски. По официальной версии воры отомстили за своих товарищей. А по слухам – с ними разделался Лис!
– Да-да-да. Сердцем я понимаю, что некоторые аспекты этого дела вызывают сомнения. Скажу честно, если бы потерпевшие не настаивали, я бы с удовольствием прекратил это надуманное дело. Но сейчас такое время, сами понимаете… За москвичами стоят очень влиятельные силы, и они не хотят идти на мировую. И знаете, Филипп Михайлович, – Апресян доверительно понизил голос, – мне кажется, на вашем примере они хотят отучить всех совать нос в их дела. Вот такие «воспитатели»!
Следователь внимательно смотрел в глаза Лису.
– И если бы вы с ними договорились… Ну, убедили бы их отказаться от своих претензий… Поверьте, их нажим – единственный двигатель вот этого дела. – Апресян приподнял увесистую папку и шлепнул ею о полированную поверхность стола.
Намек был очень прозрачным, следователь в очередной раз продемонстрировал объективность и лояльность. Лис нейтрально улыбнулся:
– Что ж. Благодарю за разъяснения. Конечно, договариваться с преступниками я не привык, но время сейчас действительно… Хотя все зависит не от времени, а от людей…