На расчетные двадцать мест приходилось тридцать человек. Смрад, скученность, полумрак, духота и влажность его не смутили. То было обычное и привычное для уголовника со стажем состояние тюрьмы. По европейским меркам оно считалось пыткой, и в последние годы некоторые арестанты через Страсбургский суд высудили за такое содержание компенсацию в тридцать тысяч евро. И если бы все «сидельцы» последовали их примеру, то государственный бюджет оказался бы под угрозой. К счастью, этого не происходило.
Черкес осмотрелся. На жестких шконках сидели и лежали безучастные ко всему люди, на одной шла отчаянная карточная игра, несколько человек ютились на тощих матрацах, брошенных прямо на грязный бетонный пол. В замкнутом, бедном событиями мире тюрьмы появление нового человека вызывает повышенное внимание. Лишенные индивидуальности светлые пятна лиц повернулись в его сторону. Кто пришел: безвредный мужик или козырный блатной? Тиран или жертва? Клоун или палач?
Не обращая ни на кого внимания, Черкес направился в глубину помещения. Он переступал через распростертые тела, отталкивал тех, кто попадался на дороге. Простые зеваки мгновенно отвернулись, ибо стало ясно, что в хату заехал крутой уголовник, и камерной шелупени пялиться на него опасно.
За длинным столом, у окна, несколько зэков пили чифир и резались в домино. Это был стол людей. [47] Как и предполагал Черкес, их лица оказались знакомыми.
– Здорово, Волк! Здорово, Керя!
Он пожал мокрые руки двум голым по пояс, татуированным арестантам. Их белая кожа лоснилась от пота.
– Здорово, Черкес! Привет, бродяга!
– Кто здесь у вас рулит?
– А вот, Сизый…
Этого крепкого немолодого дядю Черкес тоже хорошо знал. Они поздоровались. Люди сдвинулись, посадили нового арестанта за свой стол, налили чифиру. Сизый распорядился, чтобы ему освободили место в почетном углу, участливо спросил:
– За что попал, братан?
Черкес поморщился.
– Менты «мохнатки» шьют, внаглую! Сразу объявляю, чтобы непоняток не было! Вопросы есть?!
Наступила настороженная тишина.
Выпятив челюсть, он угрожающе осмотрел каждого, по очереди. Сейчас решалась его судьба. Попав в правильную хату, любитель «мохнаток» имел немало шансов превратиться в «опущенного» – презираемого всеми камерного «петуха». [48] Но авторитет Черкеса мог его защитить. А мог и не защитить – все зависело от тех, кто сидел за столом. Если кто-то рискнет усомниться в версии о ментовском беспределе, то кровавой драки не избежать. Но люди отводили глаза. Все знали бешеный нрав Черкеса и понимали, что терять ему нечего.
– Что ж, от ментов любых подлянок ждать можно, – сказал, наконец, Волк.
– Мы тебя давно знаем, ты пацан правильный! – кивнул Керя.
Сизый молчал дольше всех. Его мрачное, звероподобное лицо ничего не выражало. Но именно он являлся хозяином этого замкнутого звериного мира. И в конечном счете, последнее слово было за ним. Если в «мохнатку» залез – авторитет побоку! А нрав и силу свои можешь засунуть в жопу – одному против всей камеры не выстоять! Ну, своротишь пару носов, сломаешь челюсть, а ведь все равно отобьют ливер и перегнут через «шконку»!
– Слову честного бродяги я верю больше, чем ментам! – сказал, наконец, «Смотрящий». – А если будет надо, сделаем разбор, и все станет ясно. Братву не обманешь.
Людям стало ясно, что он не хочет обострять ситуацию, но оставляет за собой право пересмотреть решение. Некоторое время все молча прихлебывали чифир. Черкес чувствовал, что от старых знакомцев повеяло холодком. Надо было что-то придумать.
– Труба есть? – как можно непринужденней спросил он.
Волк пожал плечами.
– Конечно.
– Мне кентам надо звякнуть.
Волк посмотрел на Сизого, тот кивнул. Керя достал из-под матраца телефон, протянул. Черкес набрал номер.
– Здоров, Султан! Узнал? Закрыли меня. Да за волыну и гром… [49] Уже в СИЗО, сто двадцать первая хата. Давай и адвоката, и «дачку». [50] А главное вот что… Меня Клоп сдал. Или Батон. Но скорей Клоп. Он в мосте живет. Где, где, найдешь! Возьми кого-нибудь и разберись как положено! Да, имей в виду, что менты мне подлянку сделали: «мохнатый сейф» шьют! Так что проясни ребятам, что к чему!
Черкес вернул телефон. Отношение к нему вроде бы потеплело. Но это ненадолго. Начнут тягать на допросы да очняки, и весь хабар через вертухаев потечет в хату. [51] А когда обвинительное вручат, так там вообще все расписано черным по белому…
Лис
– Разрешите, товарищ подполковник?
Сразу после короткого стука дверь распахнулась, и в кабинет зашел молодой парень в джинсах, рубахе с расстегнутым воротом, синей спортивной кофте и кроссовках на липучках. Он улыбался широкой, располагающей улыбкой, но беспокойные глаза мгновенно обежали кабинет и, как показалось Лису, зафиксировали мельчайшие детали. В табличке на двери были указаны только фамилия и инициалы. Случайно забредший в коридор заявитель не мог знать его звания, к тому же постороннего в РУБОП никто не пустит. Да и держался он очень уверенно. «Фейс»? [52] Правда, одет слишком вольготно, но, может, для маскировки…
– Конечно, коллега! Вы ведь из Зеленого Дома?
Так в народе называли здание ФСБ, которое уже лет тридцать не меняло цвета фасада.
Улыбка на миг потухла. Но только на миг.
– Правду говорят, что вы ясновидящий, – незнакомец протянул раскрытое удостоверение. – Майор ФСБ Сочнев. Я к вам за консультацией.
Визиты «старших братьев» всегда вызывают беспокойство. Лис напрягся, но внешне никак этого не проявил.
– Присаживайтесь, товарищ Сочнев. Чем могу – помогу…
Майор сел напротив, доверительно нагнулся.
– Филипп Михайлович, скажите, пожалуйста, банда Колдуна существует, или это плод досужей фантазии?
Лиса бросило в жар. Такого вопроса он не ожидал. Но голос удалось удержать в спокойном тембре.
– Оперативно-розыскное дело на «колдунов» существует, это точно. И на каждом крупном совещании я получаю нагоняй за то, что не могу его реализовать. А вообще-то мнения высказывают самые разные. Можно узнать, в связи с чем это вас интересует?