– Ну… согласен. И что теперь?
– Будем думать. Есть у меня кое-какая мыслишка…
– Какая?
– Вернее, внутреннее чувство… Все-таки программеры не дураки, хоть и ни хрена в жизни не понимают. Но одно они понимают на уровне подсознания…
– В смысле?
– В смысле, скопировать и сохранить. У меня, например, все файлы имеют копии.
– Ты хочешь сказать, что он мог сделать копию?
– Именно это я и хочу сказать! Лично я так бы и сделал. Убийца мог стать хорошей дойной коровой в будущем…
– Но это нечестно!
Монах фыркнул:
– То есть лично ты отдал бы оригинал и не оставил себе копии? Вернее, продал, и с концами?
– Ну!
Монах некоторое время присматривался к Зажорику, потом спросил:
– Ты видел когда-нибудь честного шантажиста?
Зажорик передернул плечами…
– Юльку жаль, – сказал он через минуту, – если что… она хорошая баба. А это… ну, что ты говорил, энергия по позвоночнику, броуновское движение… это правда? – вспомнил Зажорик.
– Правда. Техника активизации живой энергии. В человеке резерв – страшно подумать какой. Природа позаботилась о сохранении вида. От миллионов сперматозоидов, которые вырабатывает за жизнь одна мужская особь, до невероятных перегрузок в экстремальных ситуациях. И над всем – психика, или душа. Нагрузки фантастические выдерживает, а от насморка – с копыт. Команды нет бороться потому что. Так и твоя Юлька. Команды нет.
– Почему нет?
– Не знаю почему. Скучно жить стало. Никто не знает. Нет, и все.
– Скучно? Ей-то, с ее бабками, скучно?
– Дело не в деньгах, а в желании жить. У женщин проще, энергия и желание жить просыпается от всякой ерунды – новой тряпки, косметики, сплетни. Мужику сложнее – ему больше надо, косметика ему по фигу. Ему дело надо.
– И помогает? Движение энергии?
– Человек сам себе помогает. Всякие присказки – чтобы расшевелить, заставить поверить, отвлечь. Дать пинка, понимаешь? Заставить реагировать. Кстати, ты картины видел?
– Какие картины? – не понял Зажорик.
– В спальне висят. Три картины.
– Не заметил. При чем тут картины? – Зажорик удивленно повернулся к другу.
– Богатый дом, – продолжал Олег задумчиво, – обстановка, гараж на две машины, бассейн, сад. И картины…
– А картины каким боком?
– Подлинники!
– Подлинники? – все еще не понимал Жорик.
– Она сказала – подлинники. Рамы прошлого века. Я, конечно, могу ошибаться, но, имхо, картины прилично потянут. Хватило бы на раскрутку, если не выгорит с Мариком. Даже если выгорит… Та, что с речным пейзажем – поворот реки, лес и песок, – голову даю на отсечение, известный художник вроде Левитана. Он много природу писал. Или Васнецов. Даже если не очень известный, все равно не из последних. Умная мысль вкладывать капитал в произведения искусства. Надежнее, чем в банк. Цена никогда не упадет.
– Не понял, – сказал Зажорик, хотя что-то забрезжило уже в его бедовой голове после слов друга.
– Хочешь собственную авторемонтную мастерскую?
– Ну! Спрашиваешь! А как?
– Можно попробовать экспроприировать картинки.
– А Юлька?
– Не путай одно с другим. Я проведу с ней несколько сеансов, посмотрим, как пойдет, хуже не будет. Ирку только надо… нейтрализовать. Она меня нервирует, у нее дурная энергетика. И травы разобрать, все руки не доходят. Я привез уникальнейший алтайский сбор, похлеще женьшеня. И ароматические курения. Посмотрим. Поставить на ноги, правда, не обещаю. А вообще… чем черт не шутит!
– А картины?
– Картины само собой. Она не обеднеет. А я прикину, кому предложить.
– А как?
– Спокойно. Собаку надо убрать. Видел кокера? Как игрушка! Но визгу будет на всю деревню. Сможешь увезти?
– В принципе, смогу, – отвечал Зажорик, прикидывая техническую сторону операции и оставляя в стороне моральную. – А как вообще… ты… это?
– Будем думать.
– А муж? – вспомнил Зажорик. – И старуха?
– Муж на работе. Уточним, когда он возвращается. Сейчас темнеет рано… процентщицу вызовем к умирающей тете.
– Процентщицу?
– Была одна такая старуха-процентщица, литературный персонаж. Экономку то есть.
– А если вдруг услышит кто-нибудь?
– Проработаем все детали. Не бойся. Я беру на себя организацию, ты отвечаешь за матчасть.
– Какую матчасть?
– Колеса, отмычки, собака.
– Не знаю, кража со взломом все-таки, – неуверенно сказал Зажорик, страстно желая, чтобы Олег его убедил в том, что провернуть кражу со взломом пара пустяков для думающих людей. И ничего за это не будет. И последствий никаких.
– Она не обеднеет, – веско ответил друг, – а нам деньги во как нужны! – он резанул рукой по горлу. – Сейчас приедем, займусь травами.
– Собаку не надо, – сказал задумчиво Зажорик.
– Что не надо?
– Собаку, говорю, не надо изолировать. Совсем безобидная псинка, так обрадовалась, когда мы пришли!
– Тем лучше, – подвел черту Монах. – Не надо – так не надо.
Приехав домой, друзья достали из холодильника бутылку водки и маринованные огурцы. Монах достал было бутылочку с аманитой, взвесил в руке, подумал и поставил обратно. Зажорик соорудил яичницу на сале из восьми яиц. Сомнения морального характера, даже в том небольшом количестве, которые у него были вначале, отошли на второй план, а затем и вовсе исчезли. Олег Монахов же был человеком аморальным в принципе. Это не значит, что он мог убить, упаси бог, или ему доставляло удовольствие обманывать окружающих и делать им гадости. Нет, у него были по жизни другие интересы. Но, если бы случилось так, что для пользы дела надо было бы украсть или соврать, он сделал бы это, не задумываясь и не испытывая ни малейших угрызений совести. Но, в свою очередь, если бы его обокрали или обманули, он не стал бы особо возмущаться, только и сказал бы: «Видать, ему нужнее».
«Ситуацией владеет тот, кто работает над ее овладением». «Цель оправдывает средства». «Главное – не попадаться под ноги бегущим». Этот набор нехитрых истин был его жизненным кредо. Олег, как было уже упомянуто, считал себя волхвом и был как бы над моралью. Химера совести его тоже особенно не обременяла. Но справедливости ради нужно заметить, что при случае он мог поделиться последним куском или снять с себя последнюю рубашку. Он испытывал к жизни и людям любопытство и нетерпеливое желание знать, что будет завтра и что происходит в других местах. Отсюда проистекала его любовь к перемене мест.