– Подождите! – Клавэйн поднял руку. – Значит, вы зарегистрировали эти сигналы еще в две тысячи пятьсот шестьдесят пятом году?
– По местному времени Ресургема.
– Тем не менее это значит, что здесь вы зарегистрировали сигналы приблизительно в две тысячи пятьсот восьмидесятом году. Тридцать три года назад. Скади, какого же черта вы не отреагировали раньше?
– Клавэйн, мы воевали. И едва ли могли предпринять сложную, трудоемкую, дорогостоящую операцию по возврату оружия.
– А теперь можем?
Скади выразила снисходительное согласие едва заметным кивком.
– Теперь чаша весов определенно склоняется на нашу сторону. Наконец-то мы способны выделить необходимые ресурсы. Но не стоит недооценивать врага. Задача не из легких. Следует вернуть пушки, похищенные из крепости, в которую мы сами пробились бы сейчас с огромным трудом. У Вольевой есть и собственное оружие, помимо украденного у нас. Свидетельства ее преступлений на Ресургеме указывают: она без колебаний применяет силу. Но мы должны вернуть украденное, сколько бы времени и ценных ресурсов это ни потребовало.
– Ценных ресурсов? Вы имеете в виду жизни?
– Клавэйн, вы отлично представляете цену войны и победы и можете принять ее без колебаний. Потому мы и предложили вам руководить операцией по возвращению оружия. Если сомневаетесь в собственной пригодности, загляните еще раз в вашу память.
И тотчас в разум Клавэйна вломились куски прошлого, эпизоды былых битв. Это напоминало кадры военных фильмов, старых, плоских, монохромных. Такие он смотрел в самом начале своей карьеры в Союзе за чистоту разума, пытаясь отыскать – как правило, напрасно – тактические приемы, применимые против нынешнего врага. Но «кино» от Скади прокручивалось рывками, на огромной скорости, и главным героем был сам Клавэйн. Исторически точный фильм, эдакий военный парад. Вот операция по спасению заложников фракции Гильгамеш—Изида. Тогда Клавэйн потерял руку от серного ожога, рана заживала год. Вот Клавэйн и женщина-сочленитель крадут мозг ученого-демархиста у фракции изменников-миксмастеров вблизи Глаза Марко. Партнершу Клавэйна модифицировали, с тем чтобы она могла поддерживать жизнь украденного мозга в своем чреве, а Клавэйну пришлось сделать ей кесарево сечение – не для того, чтобы вынуть плод, а для того, чтобы вложить похищенный орган. Тело ученого оставили преследователям, и те сочли похищенного мертвым. А сочленители вырастили клон и пересадили ему трофейный мозг.
Вот Клавэйн возвращает сочленительский двигатель, украденный отщепенцами-угонщиками, засевшими в одном из внешних модулей аграрного комплекса-улья Пухляк. Вот защищает мир жонглеров от алчных ультранавтов, пожелавших брать плату за доступ к изменяющему разумы океану.
Битв, операций и рейдов было много. Очень много. Клавэйн всегда выживал – и почти всегда побеждал. Наверное, в какой-нибудь параллельной Вселенной он бы погиб давным-давно. Может, не менее искусен был бы в военном деле, но просто отвернулась бы удача. Цепь успехов экстраполяции не поддается. Сколь бы длинной ни была их череда, она не гарантирует новых побед.
Однако сейчас, хоть успех и не гарантирован, вероятность достичь его у Клавэйна больше, чем у любого другого члена совета.
Он невесело улыбнулся:
– Похоже, вы знаете меня лучше, чем я сам.
– Клавэйн, я уверена: вы поможете. Иначе и не старалась бы привлечь вас, не прилагала бы столько усилий. Я ведь права, да? Вы поможете?
Клавэйн осмотрел зал совета. Какой удручающий зверинец! Дряхлые, сморщенные человеческие останки, непристойно обнаженные мозги тех, кто уже почти растворился в общем разуме. И все эти без пяти минут призраки напряженно ждут ответа, даже едва различимые за стеклом мозги замедлили пульсацию. Конечно, Скади права. Клавэйн никому бы не доверил подобную работу. Даже сейчас, на склоне карьеры и жизни. Но время… почти два десятилетия, чтобы достичь Ресургема. Столько же – назад. Но что такое сорок лет по сравнению с четырьмя веками? К тому же бо́льшая часть этого времени придется на анабиозный сон.
Сорок лет. И еще пять лет на подготовку, и с год на саму операцию… Вместе – почти полстолетия. Он посмотрел на Скади. Заметил: цвета на ее гребне прекратили переливаться. Знал, что глубинные слои его разума она просканировать не в силах. Непрозрачность его разума одновременно интриговала и бесила Скади. Но общий ход мыслей она, скорее всего, улавливала прекрасно.
– Я согласен. Но на определенных условиях.
– Каких же?
– Я сам набираю команду. Если попрошу Ремонтуара и Фелку отправиться со мной и они согласятся – совет не будет возражать.
Скади задумалась, затем кивнула с грациозностью куклы из театра теней.
– Разумеется. Сорок лет отсутствия – долгий срок. Это все?
– Я не выйду против Вольевой, если не получу максимального тактического преимущества, превосходства в силах. Так я действую всегда – достигаю полного превосходства на моем участке фронта. Значит, одним кораблем не обойтись. Самое малое два, а лучше три. Возьму и больше, если Материнское Гнездо успеет их собрать. Мне нет дела до запрета на производство субсветовиков. Мне нужны они, оснащенные самым тяжелым и мощным оружием. Одного корабля мало. Учитывая, сколько времени требует их строительство, начинать его нужно прямо сейчас. Нельзя просто ткнуть пальцем в астероид, сказать волшебное слово и через неделю получить готовый субсветовик.
Скади коснулась пальцем нижней губы, прикрыла глаза, и Клавэйну показалось, что идет оживленный и непростой спор с кем-то далеким. Ресницы и веки Скади вздрагивали, словно у мучимой лихорадкой сомнамбулы.
– Клавэйн, вы правы. Нам необходимы корабли – новые, с модификациями, уже опробованными на «Паслене». Но не тревожьтесь, они уже заложены. Фактически монтаж близится к завершению.
– Новые корабли? Где же они?
– Неподалеку отсюда.
– Прекрасно. Ведь делу не повредит, если я их осмотрю? Очень хотелось бы это сделать до того, как уже поздно будет что-либо менять.
– Клавэйн…
– Здесь торг неуместен. Если я берусь за работу, мне нужно хорошенько изучить орудия труда.
Инквизитор отстегнулась от кресла, встала, очертила прямоугольник в матовой стене шаттла, принадлежащего триумвиру. Прямоугольник послушно сделался прозрачным, и впервые за пятнадцать лет Ана смогла посмотреть на Ресургем из космоса.
Даже за такое ничтожное по планетным масштабам время изменилось многое. Раньше облака были всего лишь зыбкими перышками пара, плывущими на большой высоте, а теперь клубились ватные плотные тучи, закручивались в причудливые спиральные узоры. Неосмысленное художественное творчество Кориолисовой силы. Блестели под солнцем эмалево-голубые зеркальца озер и миниатюры морей. Там и тут – скопления четко очерченных зеленых, золотистых фигур, пронизанных серебристо-голубыми ирригационными каналами, достаточно глубокими для судоходства. Видны серые царапины шоссе и скоростной железной дороги. Города и поселки – расплывчатые пятна застройки в перекрестьях улиц, отдельные сооружения различаются с трудом даже при увеличении, какое сумело выдать окно. У центров старых поселений, сравнимых по возрасту с Кювье, проглядывают остатки старых жилых куполов либо их фундаментов. В стратосфере – яркие движущиеся бусины транспортных дирижаблей, изредка – крохотная искорка правительственного самолета, спешащего по делам. Но с такой высоты человеческая активность на планете практически незаметна. Глядишь на шар внизу и будто видишь под микроскопом оболочку диковинного вируса.