Когда осталась сотня километров, баньши разделились – один зашел с другого борта и продолжил сближение. Клавэйн рассмотрел увеличенное изображение ближайшего корабля. Оно было расплывчатым – на «Буревестнике» стояла оптика не военного качества, – но показывало достаточно, чтобы исчезли все сомнения. Корабль баньши, угольно-черный, усаженный гарпунными пушками, пилонами с оружием, был раньше гражданским, чуть меньше «Буревестника», и состоял из двух частей, передней и задней, соединенных тонкой перемычкой. Зигзагообразные неоновые узоры на корпусе напоминали акульи зубы и оскаленные черепа.
– Откуда они появляются? – спросил Клавэйн.
– Из Ржавого Пояса, из окрестностей Йеллоустона. Откуда именно, никто не знает.
– И власти их терпят?
– Ни хрена власти не могут, ни Феррисвильская конвенция, ни демархисты. Поэтому при виде баньши все просто кладут в штаны, – ответил Ксавьер. – Если ваша братия все-таки возьмет верх, ох и намучаетесь вы с пиратами.
– К счастью, это уже не моя проблема.
Оба пиратских корабля подобрались ближе, взяли «Буревестник» в тесные клещи. Изображение с видеокамер стало резче, позволило оценить сильные и слабые стороны врага, предположить, чем он вооружен. В разуме Клавэйна прокручивались десятки возможных сценариев боя. Когда осталось шестьдесят километров, сочленитель кивнул и заговорил спокойно, уверенно:
– Пожалуйста, выслушайте меня. На этой дистанции есть шанс причинить им серьезные повреждения, но только в том случае, если вы в точности последуете моим инструкциям.
– Да не слушай ты его, – буркнул Ксавьер.
Клавэйн облизнул губы:
– Можете не слушать, но в таком случае вы умрете. Антуанетта, вам нужно запрограммировать пушки. Пока никаких видимых движений наружных частей, а затем по моей команде – мгновенное целенаведение и открытие огня. Баньши очень внимательно следят за нами и ждут реакции.
Девушка взглянула на него и кивнула, положив пальцы на клавиатуру:
– Говорите, что программировать.
– Выстрел с правого борта двухсекундным импульсом эксимерного лазера как можно ближе к середине корпуса. Там кластер датчиков и сенсоров, нам лучше вывести его из строя. Одновременно с левого борта дадим очередь из твердотельного ускорителя – частота мегагерц, длительность – сто миллисекунд. Это их не убьет, но наверняка разнесет ракетную установку и, надеюсь, покалечит гарпунные пушки. В любом случае мы спровоцируем их на реакцию, и это хорошо.
– В самом деле? – хмыкнула девушка, лихорадочно вводя данные.
– Да. Заметили, под каким углом идет корабль баньши? Их главный калибр очень уязвим. Они изготовились к стрельбе, но не подвергнут свое основное оружие опасности, пока не будут уверены в гарантированном поражении цели. К тому же баньши решат, что мы ударили нашим главным калибром.
– А это вовсе будет не он! – азартно заключила Антуанетта.
– Вот именно! И тогда мы угостим обоих из пушки Брейтенбаха.
– А одноразовый гразер?
– Он эффективен на средних дистанциях. Это наш козырь, прибережем его на самый крайний случай.
– А пушка Гатлинга?
– Это десерт.
– Клавэйн, надеюсь, вы не вешаете нам лапшу на уши! – взяла суровый тон Антуанетта.
Он ухмыльнулся:
– Я тоже на это надеюсь. Совершенно искренне.
Корабли баньши приближались. Теперь сквозь окна хорошо различались рубки: черные пятна, выбрасывающие иногда струйку белого или синего пламени – выхлоп корректирующего двигателя. Пятнышки увеличивались, обозначились контуры кораблей. Затем Клавэйн различил и неоновые узоры на корпусах. Они включились только на финальной стадии гонки. Когда уже началось торможение при заходе на абордаж, не было нужды сохранять маскировку. Узоры, очевидно, призваны были сеять ужас и вызывать панику, как «Веселый Роджер» в давнюю эпоху парусников на Земле.
– Клавэйн?
– Через сорок пять секунд, и ни секундой раньше. Согласны?
– Да. Но я боюсь.
– Это естественно. Но бояться не стоит. Вы не умрете.
И тогда он вдруг ощутил: судно вздрогнуло снова, почти так же, как при выстреле снарядом со вспененным водородом. Но теперь оно дрожало дольше.
– Что случилось? – резко спросил Клавэйн.
Антуанетта нахмурилась:
– Я не стреляла…
– Ксавьер?! – рявкнул Клавэйн.
– Э, приятель, это не я! Должно быть…
– Зверь?! – закричала Антуанетта.
– Прошу прощения, юная леди, но я взял на себя смелость…
Клавэйн понял, что корабельная субличность приняла самостоятельное решение выстрелить из мегагерцевой пушки в сторону корабля по левому борту, как и намеревался Клавэйн, – но слишком рано.
«Буревестник» тряхнуло. На главной панели управления засветились красным целые блоки. Завыла сирена. Клавэйн ощутил сквозняк, и тут же загрохотали одна за другой, захлопываясь, герметичные двери.
– В нас попали, – объявила Антуанетта. – В середину корпуса.
– Мы в дерьме по уши, – заметил Клавэйн.
– Спасибо, я уже поняла.
– Эксимером в правого баньши! Скорее!
«Буревестник» тряхнуло опять, и на этот раз половина огней на панели погасла. Клавэйн подумал, что, скорее всего, пират выстрелил проникающей боеголовкой с генератором электромагнитного импульса. А девушка так хвасталась, что все критические системы работают на оптике!
– Клавэйн! – Она смотрела круглыми от страха глазами. – Я не могу запустить эксимеры…
– Попробуйте выйти на них по другой ветке сети!
Пальцы забарабанили по клавиатуре. Клавэйн глядел на экран, там менялась сеть активных связей, по мере того как Антуанетта перенаправляла потоки данных. Судно содрогнулось вновь. Клавэйн наклонился и взглянул в иллюминатор по правому борту. Корабль баньши уже казался громадным, он непрерывно тормозил, приближаясь. На его корпусе разворачивались абордажные манипуляторы, как будто суставчатые, шипастые, когтистые конечности диковинного черного насекомого, выбирающегося из кокона.
– Поторопись! – прошипел Ксавьер девушке.
– Антуанетта, – проговорил Клавэйн со всем спокойствием, какое смог изобразить, – предоставьте мне управлять оружием. Пожалуйста!
– И какой в том гребаный толк?
– Просто пустите меня за пульт!
Она поколебалась пять-шесть секунд, тяжело вздохнула, затем отстегнулась и выбралась из кресла. Клавэйн протиснулся мимо нее, уселся за пульт.
Пока наблюдал, понял, как с ним обращаться. В тот же момент, когда пальцы коснулись клавиш, имплантаты начали ускорять поток мыслей. Кругом все двигалось с медлительностью ледника: и лицевые мышцы хозяев судна, и потоки данных на приборной панели. Даже собственные руки шевелились будто в патоке, была очевидна задержка между посылкой импульса по нервам и откликом мускулов. Но Клавэйн к этому привык. Уже много раз делал подобное и учитывал заторможенность телесных движений.