Несколько минут Никита не мог прийти в себя от изумления. Александр смотрел на него сочувственно, с веселым прищуром. Наконец Сухов нашел в себе силы продолжать разговор.
— Значит, Шаданакар — живое существо?! Так сказать, Брахма? А мы все — его клетки?
— Можно сказать и так. Шаданакар — живое существо, но на тех уровнях, о которых мы можем только догадываться, ведь живет он в Большой Вселенной.
— И сам — Вселенная!.. А Люцифер — «вирус рака»… Бог ты мой!
— Начинал он, появившись в Шаданакаре, с моделирования вселенных с неограниченной степенью детализации — мир Уицраора его рук дело, но уже тогда стало ясно, что он не остановится на опасных для Веера экспериментах.
— Подождите, я не могу врубиться… все перемешалось… А вы? Кто тогда вы?
— Я всего-навсего — проявление создания Шаданакара, его воли, или, может быть, души. Помните намеки Наблюдателя о некой Соборной Душе Веера? Она же есть и Душа Шаданакара. А я, так сказать, ее полномочный представитель. Теперь поговорим о вас.
— Погодите! — снова взмолился Никита. — Я хотел бы…
— Я знаю. Сознание вашей девушки принадлежит Соборной Душе Веера, а это означает, что «собрать» ее в одну личность невозможно.
У Никиты все поплыло перед глазами. Собеседник подождал, пока его отпустит, мягко сказал:
— Но шанс у вас есть. То есть надо идти дальше. Путь ваш не закончен. Путь мага, творца и мастера. Вы прошли всего лишь Путь Меча… не до конца, правда. — Александр мельком взглянул на застывшего Люцифера. — Впереди еще Путь Мысли и Путь Духа. Достигнув конца Пути Духа, вы, пожалуй, сможете реализовать множественный духовный перенос и вернуть Ксении первоначальный облик. Только… вряд ли вам захочется это делать.
— Почему?
— Потому что вы станете равновеликим Шаданакару, обладающему душой Ксении. И сможете жить в Большой Вселенной, как он. Вернее, как она. Потому что Шаданакар — по земной аналогии — женщина.
Никита зажмурился, покачал головой. Прошептал:
— И сколько же времени понадобится мне на преодоление Пути? Двести лет? Тысяча? Миллион?
— А что такое миллион лет для вечности? — тихо спросил Александр.
Никита улыбнулся с тоской.
— Хотелось бы не ждать так долго.
— Значит, это произойдет значительно раньше.
Двое молча смотрели друг на друга. Потом Никита глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.
— Еще вопрос можно? Что такое Суфэтх? Действительно «кладбище»?
— Позволю еще одну доступную вам аналогию. Не обижайтесь.
— Ради Бога!
— На самом деле все гораздо сложнее. Но если представить Шаданакар в образе человека, а вас, меня, да и Люцифера, — микробами, то «начало» Веера будет находиться, скажем, в пальцах ног, а «конец» — в пальцах рук. Таким образом, пальцы рук могут находиться буквально рядом с пальцами ног, но их всегда будет разделять…
— Суфэтх! Внешнее пространство.
— В точку. А для Шаданакара это континуум Большой Вселенной. Теперь займемся вашим другом…
— Минуту. Последний вопрос, честное слово! Почему Семерка магов отбирается произвольно? Ведь по сути для такой операции, как «лечение рака», необходимы маги-воины, специалисты.
— Вы правы. Из вашей Семерки только Уэтль профессиональный воин-«фагоцит», всегда готовый постоять за хозяина. Может быть, и неосознанно. Остальные ваши друзья — великие мастера, творцы, созидатели, а уж потом — воины. Но это большой роли не играет, потому что, когда возникает задача защиты Родины, воинами становятся все! Это еще один Закон Веера Миров, который не признается Люцифером. И совершенно напрасно. — Александр повернулся к Люциферу. — Ты свободен!
Люцифер выпрямился, в глазах его снова клубилась Тьма. Абсолютная ночь!
— До новых встреч, маги.
— Вы его… отпускаете?! — привстал с кресла Никита.
— Ты не понял, — сказал Александр усмешливо, разглядывая плывущую фигуру Люцифера. — Ты свободен в пределах Большой Вселенной, то есть за пределами Шаданакара. Прощай.
Демон, не веря, глянул на смуглолицего представителя Соборной Души Веера, хотел что-то сказать, протестующе взмахнул рукой и… исчез. И сразу Никита почувствовал огромное облегчение, словно с души упала неимоверная тяжесть, не позволяющая радоваться и быть свободным.
— Вы его?…
— Удалил, как скальпель хирурга удаляет, отсекает опухоль.
— Значит, мы были… не нужны?! Семеро?
— Ошибаетесь. Если бы не вы, отвлекшие на себя все силы Люциферовой команды, я не успел бы подготовиться. Но ваша миссия еще не закончена. Веер действительно находится на грани коллапса, и потребуется немало сил и времени, чтобы процесс этот остановить. Больше, наверное, чем для освобождения Ксении. Если, конечно, вы сделаете выбор. Кроме того, Великие игвы — тоже ваша забота. Как и ликвидация Болота Смерти — умерших вселенных-хронов.
Никита задумался.
— Вы поставили меня к стенке… но я согласен!
— Тогда мы скоро свидимся, Посланник, вернее, маг-новичок. Ждите вестей. — Александр тоже исчез. Уровни контакта смешались в один, принадлежащий сверхсознанию Единого. Сухов, еще ощущая объятие Александра, только сейчас сообразил, что ему мешало в разговоре с Люцифером и Александром: мысли Такэды и чувства Ксении. Они не всегда реагировали на слова Создателя Хаоса так, как Никита. Но отторжения, расщепления личности контактера, землянина-человека, не произошло, значит, Толя и Ксения чувствовали почти то же, что и он.
План визуального контакта также изменился.
Люцифер снова предстал черной глыбой тьмы с человеческими очертаниями на фоне «звездного» сверкания своего обиталища. «Вирус» равнодушия, «незаконный» сын Большой Вселенной, удравший в одну из Метавселенных. За что? За какие прегрешения? Может быть, за отрицание или несоблюдение какого-нибудь универсального закона жизни Большой Вселенной? Скажем, Закона Любви?
Черная тень взмахнула крылом, поколебав пространство, растаяла. «Скальпель» Семерых, направляемый сознанием Шаданакара, отсек Люцифера от Единого, выбросил в Суфэтх.
«Он выкарабкается, — мелькнула мысль. Человеческая мысль. — И поймет, что жил ущербно. Или не поймет?!»
Семеро молчали. Да и кто мог ответить на этот вопрос? Бог? Вселенная? Или только время?…
* * *
— И Веер был спасен, и Семеро разошлись по своим Мирам, чтобы продолжать начатое… — Голос матери пресекся.
Сын удивленно глянул на нее: по щеке матери ползла слеза, но сама она улыбалась.
— Ма, ты чего плачешь? А па скоро приедет?
— Скоро, — ответила Ксения. — Он в пути, но скоро придет, сынок.
— Из Шакара?