— Не знаю, — смутился Будимир. — Первый раз про такие слышу.
— Я тоже. Будем надеяться, нам они не встретятся. На всякий случай последуем совету и обойдем ущелье с воротами. Идем на север? Где тут у них север?
Будимир посмотрел на неяркое, сплющенное рефракцией атмосферы солнце Хаббарда и пальцем показал направление. Через несколько минут они шагали по лесу, оставив позади выжженную равнину с остатками броненосной армады.
Дорога еще вполне годилась для того, чтобы по ней не только ходили пешком, но и ездили. Покрытая сизо-синим материалом, похожим на растрескавшийся асфальт, она шла точно на север, никуда не сворачивая, и через два часа вывела путешественников к необычному объекту, похожему на взорванный изнутри и застывший при взрыве холм, поросший густой красной травой. Высота «холма-взрыва» достигала не менее сотни метров, и тянулся он на полкилометра, перегородив дорогу. По-видимому, это и был ядерный центр, о котором говорил Праселк. Кто его взорвал и почему он застыл в таком положении, можно было только догадываться.
От урочища повернули на восток и долго шли по красивой роще со светлокорыми деревьями, слегка напоминавшими березы, но с узкими и длинными, а главное — жгучими, как крапива, листьями. В роще было полно грибов, так что сердце заядлого грибника, которым был Ростислав, заставило его замедлить шаг. Однако, понимая, что в чужих лесах опасно собирать незнакомые грибы, даже похожие на земные, он с сожалением заставил себя обойти грибные заросли.
Добрались до болота, повернули к появившимся холмам. Здесь им повстречалась любопытная птица, похожая на сороку, только молчаливая, и начала преследовать путешественников, то появляясь, то исчезая за деревьями. Ростислав отметил, что это была первая увиденная ими птица, да и вообще живое существо, не считая Праселка. Леса в этих местах стояли дикие, угрюмые и пустые.
Вскоре лес отступил, как бы съежился, ушел в землю, выродился в кустарник и траву. Холмы торчали из этой густой непроходимой чащи, как длинные голые горбы и гряды, тянувшиеся на многие километры. По ним действительно передвигаться было легче, чем по ложбинам, и путешественники старались выбирать вершины гряд, пока это было возможно.
Дошли до глубокой и узкой долины, действительно напоминавшей ущелье. Праселк не зря назвал его Карачаровским, так как трава и кустарник, заполонившие долину, были темно-коричневого, фиолетового и черного цвета. С вершины холма она просматривалась хорошо, и Будимир первым обратил внимание на две скалы в центре долины, похожие на столбы, соединенные вверху подобием перекладины.
— Чертовы Ворота… — кивнул Ростислав. — Не соврал хаббардианец, странно…
Долину обошли изрядным крюком, слева, по ровному валу с крутыми боками, похожему на оплывшую крепостную стену. Вал весь был испещрен ямками, как голландский сыр, только цвет имел другой, серо-зеленый, и рос на его боках один сизый бледный мох.
Вообще цвета Хаббарда, во всяком случае, в той местности, где оказались земляне, не отличались разнообразием и все концентрировались в узких полосах спектра: фиолетовые, коричневые, темно-зеленые, черные, серые, с редкими просверками красного и светло-сиреневого. Но ни одного яркого, насыщенного, спектрально-чистого, какие демонстрировала природа Земли. Природа Хаббарда казалась недоброй, мрачной, больной, давила на психику и не принимала гостей. Хотя вполне могло быть, что на этом районе все еще лежала печать древнего заклятия, уничтожившего едва ли не все живое.
Вал уперся в следующий холм с двумя вершинами и ровной дорожкой посредине из того же синеватого «асфальта», что и дорога, начинавшаяся от сожженной бомбами и ракетами равнины. Ростислав изрядно устал и шел все медленнее, хромая сильнее обычного. По всему было видно, что и Будимир устал, но молчал, не имея привычки жаловаться. Ростислав остановился, сдерживая вздох.
— Отдохнем или дойдем до следующего холма, пока дорожка ровная?
— Дойдем, — согласился Будимир.
Ступили на «асфальт», шершавый, упругий, как резина. Идти стало легче. Слева и справа поднялись крутые ребристые стены с блестками каких-то минералов, похожими на сотни крошечных глаз. Будимир замедлил шаг, ворочая головой во все стороны, глаза его расширились, под глазами резче выступили круги.
— В чем дело? — понизил голос Ростислав, оглянувшись на него; он и сам ощутил странную дрожь и мерцание воздуха впереди. — Что ты увидел?
— Там… вот они… столбы… это ворота…
Ростислав посмотрел на выступавшие из стен холма ребра густого алого цвета, действительно похожие на столбы, пожал плечами.
— Где ты видишь ворота? Это просто выступы… Или ты думаешь…
— Назад, дядя Слава! — закричал мальчик. — Это ловушка! Быстрее назад!
В тот же момент алые столбы почернели, будто провалились сами в себя, и между ними завихрился серый туман, пронзивший тела людей.
Будимир вскрикнул, схватился за голову, упал.
Светлов почувствовал порыв ледяного ветра, однако прислушиваться к своим ощущениям не стал, подхватил мальчика на руки и, ничего не видя перед собой, бросился назад, в ту сторону, откуда они пришли. Споткнулся обо что-то, треснувшее под ногами, не удержался, растянулся на дороге, чувствуя, как быстро тают силы, но тут же вскочил с яростным воплем: «Врешь, не сожрешь!» — вывалился из тумана на синий «асфальт» и брел по нему до тех пор, пока холм с раздвоенной вершиной не остался позади…
Будимир пришел в себя только через час, да и то лишь благодаря стараниям Ростислава, подпитавшего парня энергетически, испуганного длительным обмороком мальчишки. Он и сам был близок к обморочному состоянию, однако обошлось. Открыв глаза и увидев склонившегося над ним Светлова, Будимир виновато улыбнулся:
— Спасибо, дядя Слава…
— За что?
— Вы меня вытащили…
— Еле успел. Что это было?
— Настоящие Чертовы Ворота…
— Мне следовало догадаться раньше, старому дураку, — в сердцах хлопнул себя по лбу Ростислав. — Ведь убедился уже, что хаббардианцам доверять нельзя!
— Это я виноват, дядя Слава, я чувствовал, что здесь все сдвинуто, но не сказал.
— Что значит — сдвинуто?
— Мы видим не то, что есть на самом деле. Уж потом-то я увидел и понял, когда началось понижение.
— Как ты сказал? Понижение?
— Я имел в виду процесс отсоса энергии. Мне до сих пор холодно… и мышцы ватные, не слушаются… Чертовы Ворота отнимают все силы.
— Это я уже понял, старый… — Ростислав не договорил, заметив еще одну улыбку мальчика.
— По древним понятиям дурак — просветленный человек, не пользующийся умом, — сказал Будимир извиняющимся тоном. — Если разобрать это слово, то получится: «д» — данный, «ур» — свет, «ра» — солнце, «к» — принадлежащий к чему-либо.