Подобный обман показался ему в этот миг самым жестоким из всех, ибо то были иллюзии, порожденные его собственным мозгом. И вновь его охватило ощущение горькой иронии. Стоило ли так много лет страдать и мучиться в жестокой борьбе против Империи Мрака, стремиться остаться в живых после ужасных испытаний, пережить леденящие душу приключения на двух континентах?.. Чтобы затем столь бесславно умереть в одиночестве, в болотной тине. Никто и никогда так и не узнает правды о том, где и как он погиб, ничто не укажет на место его могилы, ему не воздвигнут памятник у стен замка Брасс, единственное утешение - это что мучиться ему, похоже, осталось недолго, ибо теперь трясина затягивала его все быстрее.
- Дориан!
На сей раз птица словно звала его по имени, и он эхом откликнулся:
- Дориан!
- Герцог Кельнский! - проревел болотный медведь.
- Герцог Кельнский, - тем же тоном отозвался Хоукмун.
Теперь он уже никак не мог высвободить левую руку, а грязь доходила ему до подбородка, стискивала грудь и мешала дышать. У него закружилась голова, и он мог лишь надеяться, что потеряет сознание прежде, чем болотная жижа заполнит ему рот.
Но если он умрет, то, возможно, сумеет отыскать дорогу в потусторонний мир и вновь встретит там графа Брасса, и Оладана с Булгарских гор, и Гьюлама д'Аверка, и Ноблио, поэта-философа.
- О! - сказал он себе. - Если бы я мог быть в этом уверен, то принял бы смерть с радостью. Но все же остается вопрос чести... И Иссельда, Иссельда!
- Дориан!
И вновь этот птичий крик, так похожий на голос его жены. Говорят, подобные фантасмагории иногда происходили с умирающими. Возможно, другим людям это облегчало кончину, но только не ему.
- Дориан! Мне показалось, я узнала твой голос. Это ты? Что случилось?
- Я в трясине, любовь моя, - ответил птице Дориан Хоукмун. - И я гибну. Передай им, что Хоукмун не был предателем. Скажи им, что он не был трусом, но зато можешь им сказать, что он был болваном.
Какой-то шорох послышался в тростниках, что окаймляли берег трясины, и взгляд Хоукмуна устремился в ту сторону. Он ожидал увидеть лисицу и заранее съежился при мысли о том, как хищник нападет на несчастную жертву трясины. Но вместо этого среди стеблей возникло человеческое лицо. И это лицо было ему знакомо.
- Капитан?
- Да, милорд, - отозвался Джозеф Ведла, и тут же отвернулся, чтобы бросить кому-то через плечо:
- Вы были правы, сударыня. Он здесь. Почти с головой ушел в трясину.
Сзади вспыхнул факел, а капитан нагнулся, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится Хоукмун.
- Быстрее-. Веревку.
- Рад видеть вас, капитан Ведла, А кто там с вами? уж не госпожа ли Иссельда?
- Да, это я, Дориан, - отозвалась она напряженным голосом. - Я отыскала капитана, и он отвел меня в ту таверну, где обычно пьянствует Черник, именно Черник нам сообщил, что ты направился в болото. Поэтому мы собрали всех своих людей и бросились за тобой.
- И я вам очень признателен, - промолвил Хоукмун. - Но в этом не было бы никакой необходимости, если бы не моя собственная глупость. Ох! Зловонная тина захлестнула ему рот. Ему бросили веревку, и он сумел ухватиться за нее свободной рукой и всунуть запястье в петлю.
- Тяните! - приказал он и тут же застонал, когда узел врезался в плоть, и Дориану показалось, будто рука его вот-вот вырвется из сустава.
Мало-помалу его вытянули из трясины, которая из последних сил боролась за свою добычу, и, наконец, икая и кашляя, он рухнул на берег, а Иссельда, не обращая внимания на зловонную липкую грязь, что покрывала его с головы до ног, обняла мужа, осыпая его поцелуями.
- Мы уж не чаяли увидеть тебя живым.
- Я и сам боялся, что все кончено, - согласился он, - и заслужил смерть, ибо погубил одну из лучших наших лошадей.
Капитан Ведла тем временем встревоженно озирался по сторонам. В отличие от коренных камаргцев, болота никогда не внушали ему симпатии, даже среди бела дня.
- Я видел того человека, который именует себя графом Брасс, - промолвил Хоукмун, обращаясь к капитану.
- И вы сразили его, милорд? Хоукмун покачал головой.
- Намой взгляд, это просто некий паяц, очень похожий на графа Брасса, и все же это не он, не живой и не мертвый. Я в этом почти уверен. К тому же он не слишком хорошо выучил свою роль, не знает даже имени собственной дочери и ничего не ведает о Камарге. И все же он показался мне безвредным. Возможно, он безумен, но, скорее всего, кто-то чарами или гипнозом просто убедил его в том, что он не кто иной, как покойный граф. Я готов заподозрить здесь какие-то козни уцелевших ученых Империи Мрака, которые пытаются очернить меня и поквитаться за свое поражение. Ведла вздохнул с облегчением.
- Теперь мне будет что ответить этим сплетникам, - заявил он. - И все же, этот несчастный, должно быть, здорово похож на старого графа, если уж сумел обмануть Черника, - Верно, он похож на покойного графа как две капли воды, выражением лица, жестами - всем... Однако я ощутил в нем некую неуверенность. Он действует и говорит как будто во сне. Именно поэтому я и решил, что сам по себе он не таит никаких злых намерений, им манипулируют другие люди.
Хоукмун поднялся.
- Но где же сейчас этот самозванец? - воскликнула Иссельда.
- Исчез среди болот. Я бросился за ним... Боюсь, слишком поспешно... И со мной приключился несчастный случай. - Хоукмун расхохотался. - Именно это, знаешь ли, меня и встревожило, ибо на какое-то мгновение мне и впрямь показалось, что он исчез подобно призраку.
Иссельда улыбнулась.
- Возьми мою лошадь, - предложила она. - А я сяду в седло перед тобой, как мы часто делали это раньше.
Напряжение заметно спало, и небольшой отряд вернулся в замок Брасс.
* * *
Наутро история встречи Дориана Хоукмуна с "паяцем" облетела весь город, а также была поведана высокопоставленным гостям замка. Люди повторяли ее с шутками и улыбками и с удовольствием смеялись, зная, что не рискуют оскорбить герцога Кельнского. Празднества возобновились, усиливаясь по мере того, как крепчал ветер. Теперь уже Хоукмун, не опасавшийся больше за свою честь, решил, что вполне может заставить лжеграфа Брасса подождать денек-другой, и всем сердцем окунулся во всеобщее веселье.
Однако утром, во время завтрака, в то время когда вместе с гостями они обсуждали развлечения на этот день, в столовую спустился юный Лонсон Шкарланский, в руках у него было письмо, скрепленное большими сургучными печатями с гербовым оттиском.
- Милорд, я только что получил это послание из Лондры с орнитоптером. Вам пишет сама королева.
- Новости из Лондры? Отлично.
Взяв в руки письмо, Хоукмун взломал печати.