- Тогда и прочие события, должно быть, изменились, и, судя по всему, без всяких для нас последствий. Но где же Калан и Тарагорм, и все остальные...
Он обернулся к графу Брассу, что скакал бок о бок с ним по знакомым болотным тропам.
- Ноблио, Оладан, д'Аверк... Граф помрачнел.
- Все они умерли за эти пять лет. Разве вы не помните? Бедняга, битва за Лондру всем нам дорого далась. - Он прочистил горло. - Мы многим пожертвовали на службе Рунному Посоху, а вы при этом лишились рассудка.
- Рассудка?
На горизонте уже показались огни Эгморта, и Хоукмун явственно различал на вершине холма очертания замка Брасс.
Граф Брасс снова прокашлялся, и Хоукмун пристально уставился на него.
- Я утратил рассудок, граф?
- Поговорим об этом позже. Скоро мы будем дома.
Граф упорно избегал встретиться с ним взглядом. Они въехали в городские ворота и начали подниматься по узким крутым улочкам Эгморта. Стражники, сопровождавшие их, свернули к казармам, расположенным в центре города.
- Доброй ночи, - попрощался капитан Ведла, направляясь домой.
Вскоре Хоукмун и граф Брасс остались одни. Они спешились во дворе замка, вымощенном каменными плитами. Хоукмуну показалось, будто вокруг все слегка изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Словно чего-то не доставало...
- Иссельда, наверное, уже спит? - спросил он.
- Да, - едва слышно отозвался граф. - Спит. Опустив глаза, герцог окинул взором свои промокшие и перепачканные в болотной грязи одежды.
Лат на нем больше не было.
- Мне, должно быть, лучше всего сейчас принять ванну и тоже лечь спать.
Он пристально взглянул на графа и слабо улыбнулся.
- Видите ли, граф, до сих пор я считал, будто вы погибли при штурме Лондры.
- Да, - подтвердил граф Брасс все тем же неуверенным тоном. - Знаю. Но теперь-то вы видите, что я отнюдь не призрак.
- Отнюдь, - Хоукмун радостно рассмеялся. - Похоже, замыслы Калана куда больше принесли выгоды нам, нежели ему самому.
Граф нахмурил брови.
- М-да, видимо, - подтвердил он таким голосом, словно не вполне понимал, о чем ведет речь его Друг.
- Тем не менее ему удалось спастись бегством, - продолжил Хоукмун. - Кто знает, возможно, он еще встанет у нас на пути.
- Спасся бегством? О, нет! Он покончил с собой после того, как извлек Черный Камень у вас из головы. Именно тогда вы и потерялись рассудком.
Хоукмуна охватил ужас.
- Так вы ничего не помните из наших недавних приключений? - воскликнул он, присоединившись к графу, который грелся у камина, разожженного в парадной зале.
- О каких приключениях вы ведете речь? - удивился тот. - Вы об этой прогулке по болотам? Вы покинули город словно в бреду, бормоча себе под нос, что якобы повстречали меня где-то среди болот. Ведла заметил вас и тотчас же поспешил предупредить меня. Мы отправились разыскивать вас и едва поспели вовремя. Еще немного, и вас настигла бы смерть...
Хоукмун вновь пристально взглянул на графа, затем отвернулся. Неужели это было лишь видением? Или рассудок его и впрямь ненадолго помрачился?
- И как долго я находился в этом.., бреду, как вы его назвали, граф?
- С самого момента битвы при Лондре. После того как камень извлекли из вашего мозга, первое время вы казались вполне нормальным. Потом стали говорить об Иссельде так, словно она все еще жива. О других же своих друзьях, включая и меня, напротив, говорили как о мертвецах... Впрочем, это и неудивительно, учитывая, какому разрушительному воздействию подвергся ваш мозг со стороны этого проклятого кристалла...
- Иссельда! - возопил Хоукмун, пронзенный ужасающей болью. - Вы сказали, она мертва?
- Да... Погибла под Лондрой, сражаясь с не меньшей отвагой, чем любой другой воин, она пала под натиском-.
- Но дети". Дети... - Хоукмун пытался вспомнить имена своих детей. - Но как же их звали?
Их имена ускользали из памяти."
Граф глубоко вздохнул и положил руку в латной перчатке на плечо своему спутнику.
- О детях вы тоже все время говорили. Но никаких детей не было, да и откуда им взяться?
- Детей не было...
Хоукмун ощутил странную пустоту внутри и внезапно в памяти его всплыла фраза, которую он произносил не так давно: "Я бы все отдал, чтобы вернуть к жизни графа Брасса-."
А вот теперь граф Брасс жив, тогда как его возлюбленная, прекрасная Иссельда, и дети исчезли, вернулись в потусторонний мир... Вообще не существовали все эти долгих пять лет со дня битвы при Лондре.
- Но теперь вы как будто пришли в себя, - промолвил граф Брасс. - В последнее время у меня нередко мелькала надежда, что ваш разум способен исцелиться. Возможно, я не ошибся.
- Исцелиться?
Слово это звучало как насмешка, Хоукмун вновь повернулся к своему старому другу.
- Так, значит, все в замке Брасс - во всем Камарге меня считали безумцем?
- Ну, не будем говорить о безумии, - отозвался граф сердито. - Вы были просто словно погружены в грезу, как будто перед вашими глазами все события являлись в несколько искаженном виде, нежели те, что происходили в реальности... По-другому я не смогу этого описать. Будь с нами Ноблио, он дал бы вам лучшее объяснение. Возможно, он сумел бы вам помочь. - И граф Брасс тряхнул рыжеватой шевелюрой. - Воистину, Хоукмун, я не знал, что мне делать.
- Однако теперь я в своем уме, - с горечью произнес Хоукмун.
- Верно. Мне тоже так кажется.
- Тогда, может статься, безумие мое было предпочтительнее подобной реальности, - Хоукмун с трудом побрел к лестнице. - О, я больше не в силах этого вынести!
Нет, ни один сон не мог быть столь правдоподобен. Иссельда должна была существовать.., и дети тоже.
Но воспоминания уже понемногу стирались, как всегда бывает при пробуждении. Поднявшись на пару ступеней, он обернулся к графу Брассу, который по-прежнему стоял неподвижно, не сводя взора с огня в камине. Голова его поникла под гнетом лет и пережитых несчастий.
- Так, стало быть, мы живы, вы и я? А все наши друзья погибли. Ваша дочь мертва. Вы правы, граф Брасс.., мы слишком многое утратили в битве при Лондре. Вы потеряли там двоих внуков.
- Да, - согласился граф Брасс едва слышно. - Можно сказать, мы потеряли там наше будущее.
Эпилог
Около семи лет прошло со времени ужасающей битвы при Лондре, где навсегда потерпела крах Империя Мрака, Семь лет, за которые столько всего произошло... Первые пять лет Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, оставался в тисках безумия. И хотя здравый рассудок вернулся к нему два года назад, он больше не был тем прежним рыцарем без страха и упрека, что так верно служил Рунному Посоху. Он сделался мрачен, полюбил уединение и одиночество. Даже старый друг его, граф Брасс, единственный, кто также уцелел в том сражении, с трудом узнавал его.