В салоне пахло дорогими духами, девушка немного напряженно улыбалась. В такого рода приключениях равновероятно вернуться домой напоенной, накормленной, удовлетворенной и с «баксами» в сумочке либо оказаться спущенной по кускам в канализационный коллектор.
Мастер дружелюбно улыбнулся в ответ.
– Давайте знакомиться... Вист резко затормозил.
– Шеф!
Он заворочался на сиденье, тревожно шаря под пиджаком.
На проезжей части стоял невысокий толстенький человек и «голосовал», старательно подняв над головой и вторую руку. Человек улыбался, хотя знал, чем чревата внезапная остановка «мерседеса-600». Но и его знали в лицо все, кто ездил в бандитских экипажах и мог не задумываясь выстрелить одновременно со скрипом тормозов.
– Возьмем! – приказал Мастер.
Вист, перестав шарить под мышкой, сказал в микрофон портативной рации:
– Все в порядке... После чего открыл толстяку дверцу.
– Здравствуйте, дорогие, подвезите немножко, а то такси не останавливаются, – затарахтел он, забираясь внутрь. – Хорошо, когда добрые люди остановятся, а то совсем пропадаю... Приторный резкий запах одеколона перебил тонкий волнующий аромат духов.
– Поехали, – сказал Мастер. Вист тронул автомобиль с места. Казалось, он жмется к левой дверце, чтобы подальше отстраниться от внезапного пассажира.
На веселом маленьком толстячке висело не меньше пятидесяти трупов. Правда, собственными руками он не убивал уже давно.
– Витя, познакомь с красавицей, – продолжал болтать тот. – Никак не могу жену найти, может, это и есть судьба... Девушка вежливо хихикнула.
Мастер поморщился. Он не любил, когда называют его настоящее имя.
– Куда подвезти, Керим? – спросил он. – Здесь метро близко...
– Зачем обижаешь? Какое метро? Сколько не виделись, надо шашлык кушать, немного водки пить, о большом деле говорить...
Керим был одним из тех, от кого Мастер принимал заказы. Но чтобы он сам пришел...
– А где твои люди?
Ни впереди, ни сзади не было видно посторонних машин.
– Какие люди? Один я!
Это окончательно убедило Мастера, что речь идет о деле чрезвычайной важности.
Через час с небольшим на втором этаже кирпичного, украшенного цветной глазурью дома, больше похожего на дворец, Керим положил на покрытую ковром тахту новую, пахнущую смазкой винтовку с толстым стволом и сложным прицельным приспособлением.
– Ухты!
Мастер утратил обычную невозмутимость и бережно взял точнейший инструмент.
– «ВСС»... Встроенный глушитель, лазерный целеуказатель... – восхищенно проговорил он. – Я ее только на фотографиях видел...
– Твоя будет, – буднично сказал Керим. – И это тоже... Он бросил на тахту средних размеров чемоданчик, распахнул крышку.
– Считай!
Чемоданчик был до отказа наполнен пачками стодолларовых купюр, перехваченными строгими бандеролями Центрального банка США.
Мастер присвистнул.
– Сколько здесь?
– Ровно миллион. Лимон. Крупный зеленый лимончик.
– И за кого?
– А как ты сам думаешь?
Керим улыбался, но улыбка получалась натянутой.
– За Большого Папу, конечно! – Он ткнул пухленьким пальцем в потолок, за которым находилась мансарда, потом косая, крытая черепицей крыша, а потом – небо.
Снизу доносилась веселая музыка. Там плавала в голубом бассейне голышом длинноногая блондинка, на веранде в мангале тлел древесный уголь, шустрые земляки Керима заканчивали сервировку стола, время от времени заглядывая в отсек с бассейном и возбужденно облизываясь.
А Мастер, чтобы скрыть замешательство, низко склонился к винтовке, оттягивая мягко скользящий затвор и осматривая оптику.
С этого момента он был обречен. В случае отказа его пришьют прямо сейчас, вместе с телохранителями и затесавшейся на свою беду девчонкой.
Если же он согласится... Провернуть такое дело практически невозможно, но если даже удастся – ему все равно конец. Это как раз тот случай, когда свидетелей не оставляют.
– Да ты не бойся! План есть, место удобное, охрану дадим, вертолет, заграничный паспорт сделаем. Да можно безо всякого паспорта: переправим в Иран, а там по нашим каналам дальше, куда захочешь...
Керим нервничал. Он тоже был обречен и прекрасно это понимал. Хотя наверняка не смирился и строит хитроумные планы... Мастер внимательно смотрел на Керима, тот – на Мастера.
– Ну, если паспорт и вертолет...
– Вот и хорошо, дорогой, пойдем к столу!
Керим обрадовался. Сейчас он был настроен на хороший шашлык больше, чем на убийства. К тому же убивать старых знакомых всегда немного неприятно...
* * *
Безопасность тиходонской воровской общины были призваны обеспечивать Север и Гангрена. Причем если первый должен отслеживать и отражать внешнюю угрозу, то второй противодействовал внутренней. Если проводить аналогию с государственными структурами, то Север олицетворял Министерство обороны, а Гангрена – контрразведку.
Они были непохожи друг на друга. Гангрена имел вид классического урки, босяка: выдвинутая вперед челюсть, низкий покатый лоб, маленькие мутные глазки, стальные зубы. Он был весь расписан татуировками, которые понимающему человеку раскрывали пройденную их обладателем жизненную дорогу. Одевался Гангрена затрапезно, не следил за собой, иногда ударялся в трех-четырехдневные запои с такими же урками в грязных, заплеванных притонах. Он много лет провел за решеткой и, как ни странно, чувствовал там себя лучше, чем на воле.
Объяснялось это тем, что камерная жизнь примитивна, как жизнь животных, а Гангрена прекрасно разбирался в животном существовании зэков, так как сам являлся неотъемлемой частью этого душного, вонючего и опасного мира.
Он был специалистом по выявлению «наседок» и добился, в качестве такового, признания и авторитета, обеспечивающего дальнейшую карьеру.
Приходя по этапу в новую «хату», Гангрена молча сидел в углу, наблюдая за сокамерниками. Он знал все обычаи и традиции, а потому сразу мог расколоть баклана, выдающего себя за урку. Знал направление этапов, дислокацию тюрем, колоний, следственных изоляторов и пересылок, фамилии начальников и кликухи паханов. Обмануть его было невозможно.
Особенно внимательно следил Гангрена за чисто физиологическими проявлениями, которые в животном мире могли дать самую неожиданную информацию.
– Ты где был шесть часов? На допросе? Да, длинные допросы пошли... А почему ссать не хочешь?!
Действительно, если тебя следователь «крутил», то, вернувшись, сразу бежишь к параше – в следственных кабинетах сортира нету. А если с опером местным беседовал – Другое дело, у них в отсеке и сортир, и холодильник.