Только не для рыцаря все эти возможности — мерзко и подло. То есть, если сейчас обратиться в орла и выбраться из ловушки — это одно. А шпионить, убивать из-под тишка — увольте.
Но какие эти сопляки чеваровы полудурки — красиво хотели: «Мы — ваша смерть!»
Нет, чтоб в столице змеею обернуться, раз так уж возжаждалось отомстить.
Впрочем, Роберт тоже не прост, магию запросто мог почувствовать. Да и змею бы наверняка увидел, а реакция у него мгновенная — разрубил бы в пополам, та даже яд бы выпрыснуть не успела…
А теперь труп одного давно остыл, а другой вон, лежит, и недолго ему осталось.
Но где Роберт? Что-то долго он примеряется к амулету, не случилось ли чего?
Чтобы заглушить тревогу, Найжел снова принялся рассматривать магическую вещицу, в которой была заключена столь удивительная сила. Со всеми животными более-менее ясно, но для чего создателю потребовалась черепаха? Это-та неуклюжая тварь чем может быть полезна?
Граф Астурский еще вчера догадался о предназначении амулета, но у него не было полной уверенности, да и некогда было об этом подумать. Разговор с мертвыми предками орнеев, тяжелый, с постоянными многозначительными паузами и недоговоренностями, отобрал почти все душевные силы. Намеки, метафоры… Он так и не понял, знают ли они, что он Блистательный Эксперт ордена, не имеющего имени? Очень похоже, что знают и возлагают на него какие-то свои надежды. Хорошо бы еще знать — какие? А вот то, что в его жилах течет орнейская кровь, да еще рода вепря, для него было неожиданностью. Выходит, они с Найжелом дальние родственники? Но почему предки запретили говорить об этом другу? Впрочем, здесь догадаться несложно. И хоть бы словом, взглядом, невинным жестом намекнули — приближается он к своей цели или, наоборот, движется в противоположную сторону?
А теперь ломай голову, что означает этот странный ночной разговор.
Граф в обличье орла парил над горами. Романтика полета не слишком вдохновляла его. Трезвый расчетливый ум мгновенно просчитал многочисленные преимущества такого неожиданного подарка — зачастую, находишь то, что и не чаял, но что многократно ценнее искомого. Но сейчас не тот случай. Амулет бесценен — спору нет, его наставники и сподвижники в ордене и не ведали о подобном чародействе.
Значит, теперь он просто обязан выжить, чтобы доставить драгоценные игрушки в орден — никакому гонцу подобное сокровище не доверишь, даже родному сыну. К тому же, если он ничего так и не добьется, этот трофей будет хоть слабым, но утешением.
По виду и не скажешь, сколько магическим предметам лет, может они созданы аж во времена Царя Мира каким-нибудь ныне забытым великим чародеем. А, может, созданы и пришельцами, вызвавшими катастрофу, кто знает — раз уж такой могущественный орден, объединивший серьезных магов, понятия не имел о подобном. Откуда эти амулеты у Чевара, почему колдун не воспользовался ими сам?
Граф давно привык отметать вопросы, ответы на которые не существенны для дела.
Да и не ответишь на них, не зная всех подробностей.
Найжел оказался прав: вызванная магией учеников Чевара лавина закупорила ущелье наглухо. Пробовать пробраться по шатко громоздившимся валунам — чистое безумие.
Хотя с такими амулетами, как у них сейчас, это не преграда. Можно полностью отдаться волнующим впечатлениям свободного полета в небесах. Хоть до солнца взлетай, лишь бы крылья не опалить.
Но острый тренированный взор графа не пропускал ни единой детали.
Вчера, в пылу погоню, когда охотничий азарт полностью овладел разумом и гнал вперед, ущелье показалось ему намного короче. С высоты птичьего полета он сразу заметил обширное плато: точно какой-то великан огненным мечом смахнул вершины и острые пики.
Почти у самого края лежал человек, сверху казавшийся крохотным, будто муравей.
Роберт спланировал вниз. Разговаривать с третьим учеником Чевара было не о чем, но и оставлять в живых яростного мстителя — тоже неразумно.
Человек заметил в пустом, почти безоблачном, небе коричневатого орла, вскочил на ноги и призывно замахал руками.
Орел подлетел к нему.
— Чего вы так долго? Уже мелькнули мысли, что вы меня бросили здесь, негодники!
Когти орла коснулись поверхности плато. Да, все предусмотрели, негодяи — и сверху видно как они в ущелье проехали и лавину можно вовремя вызвать. Только того, что происходило у жилищ предков орнея третий мститель видеть никак не мог.
Ученик Чевара бежал к орлу.
Граф лишь подумал о перевоплощении обратно в человека, как почувствовал тепло амулета и магическая сила наполнила тело. Странно, но метаморфоза, вопреки всем ожиданиям, не была болезненной, скорее ее можно назвать приятной, хотя ощущения крайне непривычные, незнакомые.
Бежавший человек остановился на расстоянии нескольких шагов, ожидая окончания магической процедуры — наверняка знал, что его может отбросить магической силой.
Потом ученик Чевара отступил назад, увидев, что преобразовывающийся из птицы человек ни ростом, ни фигурой не напоминает товарищей.
— Граф…
Голосок у третьего мстителя чем-то показался странным. Роберт всмотрелся внимательнее — перед ним была молодая женщина, почти девчушка, в мужской одежде. Чернявая, из под шапочки выбился кончик припрятанной косы.
— Граф Роберт? А где Чижик и Лайкер?
— Их больше нет, — усмехнулся граф, не особо покривив душой.
Черноволосый юнец еще жив, но можно считать, что он вычеркнут из списков живущих так или иначе — после того как отведал варево из черной склянки больше трех-четырех дней не продержишься.
— И кто же ты, красавица? — зачем-то спросил граф. — Не та ли, кого называют Кар?
— Да, я, — она отступила на шаг, лихорадочно соображая что делать.
Справиться с появившимся вместо товарища гигантом, от которого пощады ждать нечего, ей было не по плечу. Даже если бы у нее в руках было оружие — все равно. А никакой магической мощи в ней не чувствовалась — просто напуганная до смерти девчонка. Но она нашла в себе силы горько улыбнуться:
— Вы убьете меня? Как Чижика с Лайкером?
Граф мрачно кивнул. С врагом разговор короток, но все равно не по душе поднимать руку на женщину.
— Тогда… — она с трудом выдавливала слова. — Можно я сама спрыгну? С обрыва.
При других обстоятельствах Роберт с интересом бы следил за выражением ее лица, за борьбой противоречивых чувств: жаждой жизни и гордости. Проклятье, откуда у этой соплячки, ученицы Чевара, может быть гордость?!
— Можно?.. — повторила девушка.
Роберт лишь неопределенно пожал плечами. В душе от того, что не придется самому убивать женщину, не стало радостнее. Способы разные — результат один. Хотя, если сброситься сама — все легче. Может, она убивается по учителю и товарищам, а он тут не при чем. Да при чем, при чем, ведь себя-то не обманешь.