«Она еще смеет называть его любимым!»— взорвалась гневом Гермонда и вонзила кинжальчик чуть ниже затылка ненавистной женщины до самой рукоятки.
Та даже не вскрикнула, повалилась на лежавшего бездвижно графа.
Внучка Арситанского короля брезгливо поморщилась и встала на колени, чтобы столкнуть негодницу со своего любимого.
Какой-то странный звук привлек ее внимание, перекрыв бурные возгласы несуществующей восторженной толпы, что фанфарами гремели в ее ушах.
Гермонда повернула голову. К ней из темных ворот мчалась она сама, сжимая в руках кинжальчик с золотой рукояткой.
Он не умер.
Открыл глаза и увидел небо: чистое, светлое небо, словно говорящее как прекрасна жизнь.
И тут же вернулась боль. И какая-то тяжесть.
Роберт приподнялся на локте — Астазия лежала на нем, нагая, распластавшись, словно лягушка. Из шеи торчал смутно знакомый кинжал.
Граф только сейчас сообразил, что в ушах не звон от возвращения из беспамятства, а девичий визг — по арене мчалась Гермонда, нелепо задрав юбки, чтобы не мешали бежать, а за ней гналась… то же Гермонда и так же визжа.
Бред! Он жив, а не в загробном царстве мертвых, где только и возможны такие нелепицы!!!
Замешательство длилось недолго — он сообразил, что остров создал двойник Гермонды так же, как до этого создал двойник самого Роберта. Неважно, откуда взялась здесь Гермонда — важно, что ей угрожает смертельная опасность! И он вспомнил, почему кинжал в затылке Астазии показался ему столь знакомым.
Тем временем убегающая споткнулась, вторая Гермонда упала, споткнувшись о первую, кинжальчик выскочил из девичьих пальцев.
Роберт быстро оправился (неудобно представать перед ней голым, все же внучка его короля и жена сына старейшины старейшин), подобрал свой меч и поспешил к дерущимся женщинам.
Они сцепились, словно две диких кошки, стараясь исцарапать друга когтями, а если получиться — то и укусить. Волосы у обеих разметались, звуки были нечленораздельны, позы… Да, никакой мужчина не отправится быстро от подобного зрелища (если только Найжел, которому все равно). И смешно, и отвратительно. А главное — дело неизбежно кончится чьей-нибудь гибелью….
Граф решительно подошел к той, что находилась сверху и сдернул ее с жертвы, отбросил на три шага.
— Граф Роберт! — воскликнула одна.
— Любимый, ты спас меня! — подхватила другая.
— Пусти меня, я убью ее! — завизжала первая.
— Она, она — порождение этого острова! — ткнула пальцем в противницу вторая.
Роберт стоял посередине с мечом, готовый обрушить его на магического двойника.
Но кто из них двоих настоящая Гермонда?
Женщины вновь бросились друг на друга (он не успел заметить, кто из них совершил движение первой, да и вряд ли это помогло бы определить двойника), но граф успел встать между ними, оттолкнув обоих руками. Обе упали на землю.
— Роберт! Это же я — Гермонда! — воскликнула одна.
— Граф, неужели вы дадите обмануть себя! Я так боялась за вас, так переживала!
— Если кто-нибудь из вас попытается подняться — значит он двойник и я рублю мечом не глядя! — грозно выкрикнул граф.
Да… Ну и положеньице. Вряд ли он выполнит свою угрозу.
Но подействовало. Двойник, даже лишившись своей хозяйки, оказался не так прост, как какая-нибудь грязевая кукла.
Обе женщины смотрели друг на друга гневными взглядами, одновременно убеждая Роберта, что настоящая именно она, но встать опасались.
Ситуация была нелепа до предела — после стольких испытаний, после тяжелейшего поединка, он стоит меж двух разъяренных фурий и абсолютно не представляет, что делать.
Одна из них пыталась привстать с земли и граф тут же взмахнул мечом, подтверждая серьезность своих намерений.
— Сидеть!!!
Безумно хотелось пить. Даже не вина — просто глоток холодной воды. Усталость давала себя знать.
И надеяться можно было только на то, что появится Блекгарт и другие — пусть сами разбираются которая из них настоящая.
Правда, неизвестно сколько долго может существовать двойник — может сам с мгновения на мгновение распадется во прах. Впрочем, труп его двойника лежит до сих пор… А может, это столь могучая и неведомая магия, что двойник и не исчезнет теперь — будет жить пока не помрет от старости, если не убьют раньше?
Во смеху-то было бы, как будто одной Гермонды мало!
Обе плакали — от злости к сопернице, от бессилия, от того, что граф не может понять, кто из них настоящая.
— Так или иначе, — произнес Роберт, — одна из вас спасла мне жизнь…
Так стоящим с мечом меж двух заплаканных и расцарапанных Гермонд его и увидели Найжел, Блекгарт, Айвар и отряд воинов, готовых сражаться с нечистью в любой момент. Путь, на который Роберту потребовалось почти два десятка дней, они преодолели теперь менее чем за четверть часа…
Эпизод четырнадцатый
Нежить, прислуживавшая волшебнице-затворнице, поддерживающая огромный замок и остров в идеальном порядке, умирала. То тут то там на побережье валялись появившиеся прямо из воздуха после достопамятного сражения и смерти повелительницы мутновато-зеленые, теперь почти потерявшие псевдочеловеческую форму, беззвучно подыхающие создания.
Верховный жрец орнеев, вместе со своими помощниками, нейтрализовывал оставшуюся без хозяина магию, насыщающую сам воздух острова. Цели верховного жреца были недоступны Роберту, но они его и не интересовали — до тех пор, пока не мешали его собственным. Он скорее относился к жрецу как к союзнику, а не противнику.
Собственно, так оно и было.
В сам замок никто не входил. По приказу графа Роберта десять арситанских рыцарей, сменяя друг друга, стояли у входа в замок. Они не пропустили бы ни верховного жреца, ни кого любого. Никого — так приказал граф, которому они верили беспрекословно и которому рады были помочь, они восхищались им.
Сам Роберт отдыхал. Он прекрасно отдавал себе отчет, что медлить с главной целью путешествия нельзя. Но и торопиться не стоило.
Чисто выбритый, пахнущий благовониями, он сидел за столом под открытым небом возле своего походного шатра вместе с Найжелом, который отъедался и смаковал вино, вознаграждая себя за все время вынужденного воздержания (в плавание было взято несколько жен Найжела и их он уже посетил). И орней все время говорил, словно опасаясь, что отвык от человеческой речи.
Но, вопреки опасениям Роберта, Найжел ни в чем не упрекнул друга, и не начал хаять магию и чародейство, как предполагал друг. И не жаловался на время, проведенная в золотой бочке. Он вообще предпочитал об этом молчать. «Ты снова спас меня, Роб!»— сказал он уже становящуюся привычной фразу. И один раз мимоходом коснулся, что неплохо бы потом слазать в горы и попытаться найти древнее оружие чужинцев — вдруг вода уже схлынула из подземной цитадели?