Давным-давно — в те времена,
Когда людские племена
На воле жили, — нашим дедам
Был ни один закон неведом.
Так продолжалось до тех пор,
Покуда не возник раздор,
И ложь, и прочие пороки, —
Стал людям тесен мир широкий.
Тогда сказать пришла пора:
— Пусть будет честная игра!
Вильям Блейк
— Что случилось, барон, вам плохо? — Ансеиса вернул в реальность встревоженный голос Гловера.
Барон затравленно осмотрелся — он по-прежнему сидел за столом. Напротив него, уронив голову на согнутую в локте руку, спал сэр Бламур. Рубашка Ансеиса действительно была мокрой, но не от поцелуев пышнотелой вдовушки, которая скорее всего и не подозревала об измучившем барона кошмаре, а от собственного холодного пота. За окном совершенно стемнело, казалось, сам воздух сгустился от насыщенности магической силой, но никто этого не замечал, кроме бывшего тайлорса — час, которого столь долго ждал мир, был уже близок.
— С тобой все в порядке, друг? — переспросил граф.
Барон кивнул, опьянения как ни бывало, все героические попытки напиться пропали втуне. Он обтер ладонью лоб, встал и подошел к шнурку для вызова слуг. Пока ждал, сделал несколько глотков эля прямо из кувшина, чтобы прийти в чувство.
Никогда с ним ничего подобного не случалось, никогда, с тех пор как он встретился взглядом с Аннаурой, у него в мыслях не было смотреть в другую сторону, да и до этого он избегал встреч с женщинами. Заклятье Алвисида не действует на того, кто любит по-настоящему, а без любви близость с женщиной, как поединок со змеей, пусть и пугающе прекрасной. Нахлынувшее наваждение Ансеис мог объяснить только надвигающимися магическими событиями и понял, что уклоняться от неизбежного бессмысленно.
— Я прекрасно себя чувствую, граф, — объяснился он перед гостем. — Приснился нехороший сон…
— Пророческий? — быстро переспросил Гловер. Барон рассмеялся:
— Даже когда я обладал магическим могуществом, я никогда не мог предсказать будущее. Тем более сейчас. Нет, сон скорее дурацкий, и уж точно не пророческий. Если ты устал, то можешь пройти в приготовленные комнаты. И надо разбудить Бламура.
— Пусть спит, — посмотрев на Ансеиса, решил граф. — А я еще выпью.
Появившиеся слуги быстро ликвидировали живописный беспорядок на столе, невесть откуда появились чистая посуда, множество свечей, блюда с едой, полные кувшины эля…
— Покину вас ненадолго, — то ли спросил, то ли поставил гостя в известность хозяин замка. 4 — Я тебя подожду, друг, — кивнул Гловер.
Барон поднялся в башню, не спеша зажег от прихваченного с собой светильника все свечи в восьми канделябрах — свечи были толстые, рассчитанные на много часов ночных бдений. Ансеис чувствовал, что грандиозные силы, управляющие жизнью вселенной, с натугой и неохотой приходят в движение. На мгновенье он пожалел, что не восстановил магическую сущность за эти, в общем-то, бесцельно прожитые годы. С его опытом и знаниями это было бы не очень трудно — покойный герцог Иглангер, лишившись своей магической сущности, восстановил ее за год с небольшим. Правда, он никогда и не обладал таким могуществом, как Хамрай…
Барон покачал головой, отгоняя неуместные мысли. Собственно, он не понимал, с какой целью поднялся в лабораторию, которую вообще неизвестно зачем оборудовал с такой любовью и тщательностью. Ансеис не понимал, что ему сейчас делать…
Он ухватился за раму узкого окна и с отчаяньем спросил у равнодушных звезд, взирающих на него из недоступных далей:
— Что происходит?!!
— Смена эпохи, — раздался равнодушный голос за спиной. — Старый мир уходит навсегда, хотя мало кто это сейчас осознает.
— Кто ты? — резко обернулся барон Ансеис.
— Твоя смерть, Хамрай, — так же глухо и словно ниоткуда ответил голос.
Перед ним стоял монах в просторном плаще с большим капюшоном. Но всмотревшись в темноте в странного гостя, барон увидел, что перед ним не человек — внутри темных одежд не было плоти, одна пустота, одежда лишь повторяла контуры невидимого тела. Всем своим огромным опытом, который никуда не делся с потерей магической сущности, Ансеис понял, что если он применил бы хоть малейшее колдовство, это мгновенно отняло бы от него силы, передав их нежданному посетителю. С подобным он еще не сталкивался, гость был странен и пугающ. Впрочем, краем сознания барон отметил, что не испытывает ни малейшего удивления при виде необычного существа, чего-то подобного в эту ночь он бессознательно ожидал.
— Ты ошибся, — спокойно произнес хозяин замка. — Я не Хамрай, я — барон Ансеис, пэр Франции. А кто ты?
— Силы Космические.
Из рассказа Радхаура, Наследника Алвисида, возрожденного к жизни при помощи последнего волшебства Ансеиса, барон знал, что душа человека, не поклонившегося ни одному из богов, уносится к краю вселенной, чтобы стать частицей Космических Сил, оберегающих мир от катаклизмов и сотрясений. Во время своей кратковременной смерти, Радхаур увидел там, на краю вселенной, своего двоюродного деда, епископа Гудра, первого Наследника Алвисида. Ансеис очень сильно подозревал, что и сам рано или поздно присоединится к ним.
Стоящий перед ним вряд ли относился к тем Силам Космическим, о которых рассказывал Радхаур, но кто может полностью объяснить устройство мира, кто может оспорить слова таинственного гостя, оказавшегося здесь, в его башне, в месте, тщательно огражденном от проникновения извне любой надчеловеческой силы?
— И что вам от меня надо? — чтобы прервать затянувшуюся паузу, спросил барон.
— Ничего. Ты должен умереть. Как умрут сегодня псе, кто хочет вернуть в мир Алана Сидморта и его спутников, не праведно получивших силу, им не принадлежащую.
Ансеис вдруг понял, что, пока он не выйдет в магическое пространство, долженствующий внушать ужас гость ему совершенно безопасен и просто ждет, когда же барон совершит непростительную ошибку. Да, не так уж всезнающ и всемогущ посланец самозванных Сил Космических, если ему неведомо, что Ансеис давным-давно не может даже зажечь свечу силой воли, он даже назвал его старым, полустертым в памяти именем…
Воздух вокруг переполняла магическая сила, но то, что происходило здесь и сейчас, было лишь незначительным эпизодом в тех грандиозных событиях, которым предназначено изменить существующие устои мира. Странный гость — лишь предвестник грядущих изменений.
Собственно, ему, барону Ансеису, прославленному бойцу, знатному и богатому рыцарю, главе семейства и верному подданному Верховного короля Британии, все эти магические бури и интриги были так же безразличны, как дымок от потушенной свечи.
— И кто же еще должен погибнуть кроме меня? — спросил Ансеис деланно безразличным тоном. Рыцаря этот вопрос волновал, только если дело касалось его семьи и близких друзей, но оказалось, что старый интриган Хамрай, почти всю жизнь посвятивший делу освобождения шаха Балсара от заклятия Алвисида, не окончательно умер в нем.