Но рыцарям вдруг захотелось оказаться вместе с женами, дочерями, трофейными доспехами подальше от осажденного варлаками замка. И никто из них даже в глубине души не считал это трусостью — одно дело сражаться с достойным противником в чистом поле, совсем другое — помирать от голода среди бегающих крыс и смрадных крестьян…
Встал дотоле молчавший граф Сторберг. Он был уже не молод, но крепко держался в седле и не прятался сегодня в битве за спинами товарищей. Он имел право на уважение. Испросив разрешение у короля, рыцарь сказал:
— Никто не говорит о бегстве. Или, тем более, о сдаче замка. Но необходимо знать все возможности. Предстоит осада — у саксов хватит сил и терпения держать нас в кольце сколь угодно долго. Сейчас лето, прошлогодние запасы подходят к концу, новые еще не заготавливались. На сколько в замке хватит провианта? Если там подземный ход — это возможность вылазок и нападений с тыла, это связь с миром и поиск союзников, возможность вызвать на подмогу наши армии, оставшиеся в поместьях. Это, наконец, наша последняя надежда победить, даже бегством, ибо гибель от голода в осажденном замке будет означать наше поражение в войне с саксами.
Он помолчал и добавил, обращаясь к Уррию, пытаясь быть как можно более убедительным и прекрасно зная, что давать прямые советы бесполезно:
— Наша смерть от голода в замке будет означать окончательное поражение в многовековой войне с саксами.
— Хорошо, — сказал Уррий и встал с места. — Вы не возражаете, если мы не пойдем все?
Это был не вопрос, скорее просьба.
— Сэр Дэбош и сэр Ансеис, вы не откажетесь сопровождать меня?
Уррию давно хотелось задать французскому барону один вопрос: не алголианин ли он? Но при всех Уррий не считал необходимым раскрывать свою тайну — зачем правоверным христианам знать, что он наследник чужого бога. Тем более, что Уррий сам еще не разобрался в себе и своем отношении — а ведь все последние дни он размышлял, говорил с друзьями об этом, слушал ответы посланца Алвисида, вновь обсуждал с Эмрисом и Ламораком и вновь думал, думал, думал…
Господи, как неуместно все это сейчас, казалось бы, когда умер отец! С его гибелью для Уррия кончилась старая жизнь. И новая жизнь была непонятна и непредсказуема — вчерашние мечты и мудрости стали глупыми, детскими, далекими…
Этвард поднялся с места:
— Я тоже пойду.
— И я! — порывисто воскликнул Ламорак.
Уррий посмотрел на друзей и тепло улыбнулся. Клятва у Озера трех Дев! Они всегда вместе!
— Конечно, ваше величество, я буду вам благодарен.
Рыцари (некоторых задело, что их не зовут туда, где может подстерегать опасность, но они понимали, что это все же личное дело графа Маридунского и уважали его право на семейные тайны) пытались отговорить Этварда — бесполезно.
Решили, что тогда пойдет и сэр Гловер, с целью во что бы то ни стало, хоть ценой жизни, защитить короля.
Ждать до утра было долго и Уррий со спутниками, не медля, отправились в фамильный склеп. Остальные рыцари остались ждать их возвращения — Уррий велел сэру Бламуру распорядиться, чтобы им принесли вина.
А в пиршественном зале во всю шло веселье — напряжение и усталость прошедшей битвы требовали выхода, а погреба у графа Маридунского славились по всей стране.
Уже звучали громкий женский смех и девичьи ахи по поводу рассказов, в который раз уже повторяемых за день. В отсутствие за столом короля и знатнейших рыцарей надо было прославлять кого-то из присутствующих. Все взоры обратились на сэра Тауласа — как никак, но больше всех трофеев принесли в замок спешно набранные из крестьян-добровольцев оруженосцы бывшего отшельника.
И мрачные думы потихоньку покинули сэра Тауласа. Ведь действительно — все кончилось хорошо, а поскольку он больше подобного не допустит, то об этом недоразумении вообще можно забыть. Он — самый лучший воин в замке! Нет, не только лучший среди находящихся в замке — лучший в стране, это признано всеми!
Ему нечего стесняться, он может только гордиться собой, своим славным происхождением, славным прошлым и не менее славным настоящим и будущим.
— Вина! — крикнул сэр Таулас зазевавшемуся слуге.
Через какое-то время жизнь казалась сэру Таулусу просто прекрасной, и он вдруг как-то внезапно ощутил, что ему для полного счастья все же чего-то не хватает.
Он прислушался к чувствам и желаниям и вскоре понял — женщины! Он так соскучился по холоду и крепости рукояти меча в руке, что как-то и забыл об этом.
За долгие годы отшельничества его, в общем-то, не беспокоили подобные вопросы — все чувства пожирала недоступность оружия и схваток. Но теперь… теперь-то ничто не мешает ему, тем более есть из кого выбрать.
Сэр Таулас обвел глазами зал. Вон-та пухленькая служанка… Стой, а зачем ему служанка?! Разве он не лучший воин королевства?!
Сэр Таулас оглядел всех красавиц рядом и напротив. Даже посмотрел на женщин за вторым столом (пришлось привстать). Да, вон та, в темно-зеленом платье, самая красивая, как он сразу не подумал. Ведь слышал же, что она первая красавица королевства.
Его достойна только она!
Сэр Таулас встал и на несколько нетвердых ногах направился к избраннице.
Подойдя к Аннауре бывший отшельник вдруг понял, что забыл, как обращаться к прекрасным дамам. Но это не обескуражило его (тем более, что она сидела одна и место рядом с ней пустовало).
Сэр Таулас бесцеремонно сел и взял чужой наполненный вином кубок.
— Знаешь кто я? — не зная как начать знакомство обратился к ней сэр Таулас.
Аннаура посмотрела на него, кивнула утвердительно и вновь задумчиво-мечтательным взглядом уставилась в лазурную даль.
«Что же ей сказать-то?»
— Ты — самая красивая здесь дама, — без обиняков начал сэр Таулас. — Я — самый храбрый воин. Здесь — слишком шумно. Почему бы нам не уединиться?
— Зачем?
В голосе женщины сквозила ирония, которую, впрочем, бесстрашный боец не услышал.
— Как — зачем? Я расскажу тебе о прекрасных дамах прошлого и о бесстрашных рыцарях… Таких сейчас уж больше не осталось… Только я, последний…
— Мой рыцарь — сэр Ансеис, — сказала Аннаура и отвернулась, полагая разговор оконченным.
— Ха, сэр Ансеис! — воскликнул бывший отшельник. — Пусть с мечом в руке докажет свою доблесть! Он испугается, заверяю тебя — мне нет равных! Отныне я твой рыцарь, пойдем!
Он грубо схватил ее за руку.
На них ровным счетом никто не обратил внимания — рыцарей и дам привлекали вино, изысканные блюда, приятные разговоры, их не касались чужие ссоры. Пока дело не доходило до поединка, естественно, — такое зрелище не пропустит ни один рыцарь.
Аннаура вырвала руку.
— Сэр Ансеис не хуже тебя обращается с оружием, он победил всех на турнире, где были…