На ладони лежал перстень графа Маридунского.
— О, — только и смог сказать Радхаур. — Где вы его взяли? Из моря?
— Из какого моря?
— Ну… Я уронил его, когда мы плыли в Ирландию…
— Я взял его у Фоора, — спокойно пояснил Хамрай. — В коридоре Алвисида.
— У верховного координатора? В коридоре? А как… а где сейчас сэр Дэбош?
— Его больше нет, — холодно произнес Хамрай.
— Как нет? Он… — Радхаур в волнении встал. — Вы убили верховного координатора?
Хамрай спокойным жестом усадил наследника Алвисида обратно.
— Фоор был обречен, — сказал маг. — Он потерял себя, он пошел на обман. Его неминуемо уничтожили бы ближайшие соратники. Тебе нельзя больше оставаться у алголиан. И тебе нельзя им больше доверять.
— Но почему? Разве они не желают оживить Алвисида?
— Нет, — покачал головой Хамрай. — Алвисида знал лишь Фоор, остальные алголиане родились позже его гибели. Зачем им нужен живой бог, который неизвестно еще как поведет себя? Не лучше ли поклоняться богу мертвому и властвовать над живыми?
— Не знаю… но я верю вам. Не знаю почему, но верю. Вы пришли, чтобы предупредить меня об этом?
— Нет. Я пришел проститься с тобой, наследник Алвисида.
— Как проститься?! Вы не…
— Я тебе все расскажу… — перебил Хамрай. — С самого начала.
Хамрай рассказал Радхауру все.
Тихим спокойным голосом поведал удивительную и долгую свою историю. Он исповедовался перед этим юношей — наследником незаслуженно покаравшего Хамрая бога. Покаравшего не за любовь — за похоть. Рассказал, не утаивая ничего, даже как тринадцать лет назад похитил его, наследника Алвисида, потеряв себя, как потерял сейчас себя Фоор. Но для Фоора это оказалось гибельным, Хамрай же сумел обуздать свои страсти в тот жуткий момент.
— Но отец же приколол похитителя копьем к дубу? — удивленно воскликнул Радхаур.
Хамрай лишь усмехнулся и продолжил рассказ.
Хэккер Прионест проснулся от тяжести вливающейся в него силы и резко сел на кровати. Ему было очень больно — пальцы разорвали тонкую ткань простыней. Он едва удержался от крика.
Наконец, боль отпустила, он тяжело дышал, голова кружилась.
Но он знал, что это означает. В него, как и еще в троих высших апологетов алголианской церкви, влилась магическая мощь, которая могла исходить только от одного человека в мире.
И хэккер Прионест знал, что ему теперь делать.
Когда Хамрай замолчал, Радхаур посмотрел на него чистым взглядом:
— Вы это твердо решили?
— Да.
— И вас не пугает заклятие Алвисида?
— Пугает.
— Хотел бы я любить кого-нибудь так же, как… Как вы… — едва слышно прошептал Радхаур.
— Ты выполнишь мою последнюю просьбу?
— И единственную, — сказал Радхаур. — Вы много сделали для меня, но ни о чем еще не просили, — пояснил он. — Да, я, хотя бы ради вас, постараюсь оживить Алвисида.
— Спасибо. Во дворце шаха Балсара живет мой двойник. Это я. И не я. Если бы мы встретились — он бы тут же погиб. Трудно было добиться этого, но не невозможно.
Погибну я — и он станет единственным, а значит, настоящим Хамраем. В случае чего можешь полагаться на него — если встретишь, конечно.
— Хорошо. Я верну шаху Балсару возможность иметь наследника.
— Это очень важно, — сказал Хамрай. — Для меня важно.
Он встал.
— Прощай, наследник Алвисида.
— До свидания, доблестный сэр Ансеис.
Хамрай с удивлением посмотрел на юношу, но ничего не сказал. Взял подсвечник и пошел к выходу.
— Сэр Ансеис, — остановил его Радхаур.
— Да?
— Извините, но сами-то как вы попали в волшебный коридор?
Радхаур вертел в руках неожиданно возвращенную драгоценную реликвию.
— Опыт и знание позволили мне открыть тайну, — усмехнулся Хамрай. — Вряд ли еще кто сможет разгадать эту загадку. Ты — единственный владелец коридора.
Прощай.
— До свидания, — вновь упрямо повторил Радхаур.
«Да, любовь — удивительная, прекрасная, жуткая штука, если заставляет такого человека идти на смерть, »— думал юноша.
Что он, Радхаур, знает о любви?! Ничего!
Он посмотрел на спящую Марьян и его неожиданно охватил странный, сладкий порыв нежности к той, кого он из уродины силой мгновенной, минутной любви превратил в ослепительную красавицу.
Что же творит любовь пожирающая, страстная, всеобъемлющая?! И как возвысится до нее?!
«Любовь, любовь — гласит преданье —
Союз души с душой родной —
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…»
Ф.И.Тютчев
Ужин принесли в графскую спальню. Для них двоих.
Аннаура с удивлением озиралась, войдя в просторную комнату — горело множество свечей, столь много, сколько она и не видела никогда сразу, больше сотни. Свечи были везде: на стенах, на подоконнике, две высокие и очень толстые, стояли в бронзовых подсвечниках у изголовья постели. И еще ее поразили два обнаженных меча, лежавших на придвинутых по обе стороны к кровати сундуках.
— А это зачем? — удивленно спросила Аннаура.
Она волновалась, словно девушка в первую брачную ночь.
— Это старинный обычай моей родины, — пояснил Хамрай. — Ритуал. Я чту древние законы.
Это объяснение вполне удовлетворило ее. Аннаура в сладком ожидании села в кресло перед изящным круглым столом, заставленным закусками.
Они не торопились.
Хамрай не стал говорить ей о истинном предназначении мечей — сама скоро узнает.
Он не желал, чтобы вместе с ним погибла она, вызвавшая столь бурную и гибельную любовь. Он долго терзался — может открыться ей? Но не мог предсказать ее реакцию. Аннаура наверняка подумала бы, что он лжет, чтобы избежать ее.
Магия бессильна пред любовью!
Шесть его личных телохранителей стояли у дверей с обнаженными клинками, получив строжайший наказ: врываться в спальню едва услышат женский крик и спасать Аннауру.
Хамрай посмотрел на сияющую предвкушением блаженства женщину в парадном белом платье и со столь гармонирующим с ее глазами изумрудным ожерельем на тонкой пленительной белой шее, улыбнулся ей и послал в нее магический заряд: кричать, хватать меч и рубить изо всех сил, спасая жизнь, лишь только почувствует что-то неладное.