Дорогваз повернулся и посмотрел на деревянные подставки у стены, где стояли старые мечи, которые он по каким-то причинам не пожелал отпустить в мир. Вот суровый широкий меч, средней длины, похожий на рондонский клинок, но более толстый. Весь какой-то неуклюже-прочный, надежный, но безрадостный. Дорогваз создал его сразу после заключения в замок Пятнистой Розы и назвал «Богоубийца». Он понимал, что даже этому мечу не сразить ненавистного Димоэта, поэтому меч остался здесь.
Вот эти два узких и длинных меча вроде ничего, но в них нет жизни, поэтому нет и имени, хотя клеймо Дорогваза стоит. Йин вынул один и взмахнул на пробу — что ж, красоваться на боку вельможи меч может, почему бы не выставить его сейчас перед воротами замка, чтобы ушлые купцы взамен поднесли бумаги, несущие слово и пахнущие жизнью… Кстати, и свежего мяса.
А вот этот меч был выкован сразу после смерти короля Реухала, чтобы подарить его тому, кто придет на смену. Сколько же правит нынешний король? Для смертного очень много — четвертый или пятый период Димоэта? Впрочем, какая разница?
В кузне появилось новое существо, не мастеровые, не прислужник, обеспечивающий долгие год скромный быт сверженного бога. Дорогваз резко обернулся.
На пороге стояло то единственное в замке создание, что походило на человека и обладало умением связно говорить.
Йин нахмурился — насколько своевременны оказались его мысли.
Значит, король все-таки умер.
Мысленный приказ привести в порядок тронный зал помчался к бессловесным тварям, хотя затворник предполагал, что несмотря на отсутствие прямого указания, все залы и опочивальни замка уже должным образом вычищены и вымыты.
— Передай гонцу: я жду нового короля Реухала, чтобы подарить ему свой меч в знак почтения, — сказал Дорогваз, протягивая руку к надлежащему мечу.
— Повелитель, там не гонец короля, — сказал привратник. — Там просто… люди.
Отучившемуся говорить магическому существу слова давались еще с большим трудом, чем совсем недавно его создателю.
Дорогваз не дотянул пальцев до роскошной рукояти меча совсем чуть-чуть — замер в недопонимании. Повернулся к привратнику.
— Чего они хотят?
— Они утверждают, что ты можешь им помочь. Больше никто.
Дорогваз подошел к окну и распахнул створки. Он ничего не увидел, кроме непроглядной плотности ночи. Но навстречу ему пахнул свежий воздух — воздух Реухала, воздух Жизни.
— Иди и скажи, что я никого не хочу видеть, — неожиданно для самого себя приказал Дорогваз.
— Они утверждают, что иначе им угрожает смерть, — подбирал слова привратник. — Им больше неоткуда ждать помощи.
Тысячи мыслей и чувств боролись в Дорогвазе за непроницаемой маской лица. Наконец образ светловолосой девушки победил.
— Сколько их?
— Трое.
— Мужчины, женщины?
— Не знаю. Я говорил с мужчиной.
— Хорошо, — вздохнул повелитель Замка Пятнистой Розы. — Приведи их в тронный зал.
Рассвет в горах северного Оклумша всегда наступает внезапно.
Мгновения назад лишь сторожевые костры очерчивали границы стоянки, не разгоняя, а подчеркивая непроглядность ночи. И в миг все изменилось — бесчинство красок овладело миром.
Трэггану, склонившийся на коленях у быстрого ручейка, встал, вновь досадуя на себя. Как ни готовился, все равно самый первый миг он всегда пропускал. А ведь накануне дал себе слово, что уж в этот-то раз не прозевает чудный час рассвета, чтобы было о чем вспоминать дома, в долине. И место для наблюдения выбрал прекрасное, и встал раньше всех — лишь дозорные зябко ежились у костров. Думал, успеет ополоснуть лицо после чуткой дремоты — ан нет.
Горы Оклумша всегда обманут — проклятые Димоэтом места, злые. Но красивые. Очень.
Впрочем, после многих дней утомительного пути, зачастую даже без намека на подобие дороги, на местные красоты перестаешь обращать внимание. А в начале похода, когда весь настороже, когда скалы еще дрожат после родов, когда опора в любой момент может уйти из под ног — тогда тем более не до природных чудес, надо искать чудеса злой магической силы. Чтобы уничтожить в зародыше, чтобы не пустить всеистребляющую гадость в родные края.
Трэггану стряхнул водяные капли с не очень еще густых усов и бороды и осмотрел палатки. Лагерь просыпался — никакой команды не требовалось, Оклумш спящих не любит. Послышались быстрые благодарственности Димоэту за спокойную ночь; дежурные заторопились к ручью, чтобы набрать воды для утренней похлебки.
Тяжелый поход заканчивался — до долины, откуда прямой путь до родных замков, оставалось не более двух-трех восьмидневий пути. Поход можно вполне считать успешным — три яйца нерожденных чудовищ, тщательно обмазанных магической смолой и уже безопасных, но имеющих огромную ценность, покоились в заговоренном сундуке командира отряда на шкурах собственных родителей, которых, правда, было две — третьего, последнего монстра, завалить не смогли. Восьмилапое чудовище, имени в народе не имеющее, а называемое попросту: «злым», загнали в пропасть и забросали камнями, поскольку с тыла напали горцы, защищая свое божество и пришлось отбиваться на два фронта. Потом, после битвы, по указанию смертельно раненого отрядного мага, несколько дней кипятили смолу в походных котелках и заливали ею камни образовавшегося надгробия восьмилапого монстра.
А еще отряд нес три сундука шкур бесплодных монстров, найденных мертвыми. И каждая такая шкура означала несколько дней тщательного обследования окрестных гор — вдруг чудовище снесло яйцо и, выпестовав, отправилось умирать.
Раз в несколько лет, иногда в пять, а иногда и через год-два, огромная горная страна, защищающая Махребо от безжалостных северных океанских ветров, приходит в движение. Горы обрушиваются внутрь себя, на их месте стремительно вырастают новые вершины, стремящиеся достать облака, затем трескаются от собственной тяжести, обрушиваются и вновь вырастают, и вновь обрушиваются…
В эти дни происходят Роды Зла. Из неведомых недр в скалах Оклумша появляются маленькие восьмилапые монстрики со сверкающей белоснежной шерстью и набирающие полную силу всего за восемьжды восемь дней. И тогда наиболее сильные из них, сумевшие выжить, откладывают яйца. Необычайно прозрачные, словно янтарные, эти яйца способны зачаровать человека своей красотой и спокойствием, поэтому на них нельзя долго смотреть.
Из этих яиц, если их вовремя не найти, не обезвредить, не подавить магическую силу, вырастут чудовища, которые, невероятно быстро размножаясь, спустятся с гор в долину и уничтожат все живое на своем пути. Они набирают силу и мощь, питаясь чужими жизнями, и не брезгуют убивать друг друга, когда людей в округе уже не остается. А затем идут дальше и дальше к югу, к океану Намшелфа, превращая цветущий материк в обожженный, безлюдный край. А захватив Махребо, кто знает, может и на весь мир падут страшным проклятием… Если Димоэт с Семью Богами не остановят…