— Что? — не понял тот, занятый своими мыслями. — А, это когда в тюрьму привели. Так положено.
Наконец, процессия миновала дом, где укрылись беглецы, и свет факелов растворился вдали.
— Весело, — сказал Мейчон.
— Надо же, — усмехнулся Трэггану, — всего два золотых за наши головы. Да у меня с собой дважды по восемьжды восемь.
— Каждому, кто захочет тебя предать, не заплатишь.
— Это точно, — вздохнул Трэггану.
— Смотри-ка, — вдруг присвистнул Мейчон, — кто идет.
Он чуть высунулся на улицу и тихонько позвал:
— Эй, Дойграйн!
— Это твой знакомый? — встревоженно спросил Трэггану.
— Даже очень хороший, — кивнул Мейчон другу. — Привет, Дойграйн, куда направляешься?
— О, мастер Мейчон! — наконец узнал в темноте зовущего тушенос. — А я как раз к вам шел, когда увидел этих. То есть не к вам, а к эллу Трэггану…
— Да вот он, рядом, — кивнул Мейчон.
— Так я у него хотел вас искать. Сейс попросила.
— Что-нибудь с ней случилось?
В голосе Мейчона Трэггану ясно различил тревогу.
— С ней — ничего, — успокоил Дойграйн. — К ней в дом пришли элираны. Искали вас. Они там и остались. Засада, так сказать. Вот Сейс и попросила, чтобы я бежал к эллу Трэггану и спрятал вас на Торговой площади.
— А ты можешь?
— Да почему же нет? — удивился тушенос. — Я там каждый закоулок знаю.
— Что ж, это выход, — решил Мейчон. — Идем.
— Только осторожнее надо, а то я три раза на такие вот процессии нарывался. Видели, впереди меня шли?
Мейчон кивнул.
— Они в каждый кабак заходят, предлагаю два золотых тому, кто укажет, где вы скрываетесь.
— А ты чего не бежишь? Вот мы, здесь, — сказал Трэггану.
— Да… — тушенос чуть не задохнулся от негодования. — Да я… Да меня чуть не убили за…
— Успокойся, Дойграйн, — обнял тушеноса Мейчон. — Трэггану просто пошутил. Он же не знал, что ты рисковал за меня жизнью.
На самом деле, разумеется, все было не так, но уточнять детали никто не собирался.
— Да я за вас… — продолжал бушевать Дойграйн.
— Да тише ты, — чуть не прикрикнул Мейчон. — Сейчас хозяин дома или кто из жильцов выйдет. Уходим отсюда. Дойграйн, веди нас к Торговой площади.
Они пошли по улице, стараясь держаться ближе к стенам домов.
— Я не хотел вас обидеть, — сказал Трэггану. — Извините.
— Да ладно, — примирительно прошептал тушенос. — Вы ж на самом деле не знали. Вы в тюрьме сидели, а мы с Гирну беспокоились о вас. Кстати, а где он?
— Гирну больше нет, — ответил Трэггану.
Дойграйн не стал переспрашивать. Лишь громко сглотнул.
— А вы не боитесь идти с нами? — снова обратился к тушеносу Трэггану.
— С мастером Мейчоном я ничего не боюсь, — с гордостью ответил тот. — Я видел, как он сражается.
— Тут совсем другая опасность. Если нас поймают элираны, то вас обвинят в укрывательстве преступников.
— А кого я укрываю? — удивленно переспросил Дойграйн. — Я просто веду двух прилично одетых иноземцев к Торговой площади. Наверное, вы — купцы, впервые оказавшиеся в Реухале. Кто меня за это накажет?
— Мой шрам не спрячешь, — усмехнулся Трэггану. — И Мейчонов пустой рукав — тоже.
— Это вы к чему?
— А то, что копии-то наши по всему городу носят.
— Да не видел я ничего! — рассмеялся Дойграйн. — Пусть докажут. Но лучше все же не попадаться, правда?
— Правда.
Какое-то время они молча вышагивали за Дойграйном.
— Осталось недалеко, — наконец сказал тушенос. — Начнется час торговцев, можно будет совсем незаметно пробраться. Я схожу сперва посмотрю как там и что, а вас отведу в один кабачок, там тихо и меня все знают.
— Как скажешь, Дойграйн. — Мейчон пожал руку тушеноса. — Мы тебе верим.
— И я вас не подведу, мастер Мейчон, клянусь, — торжественно произнес Дойграйн. — Вон кабачок, там, если сесть где-нибудь у стены, всегда полутемно. Я скоро вернусь.
— Мы ждем тебя.
Дойграйн поспешил вперед.
Трэггану с Мейчоном свернули в переулок, куда указывал тушенос, и подошли к кабачку со странным названием «Падший».
В кабачке было довольно много народу и полутемно. Друзья сели за маленький столик на двоих в самом углу, не очень далеко от выхода. Подскочил юркий пожилой коротышка с беззубым ртом и шепелявя спросил, что желают господа.
Они заказали по кружке пива. Трэггану вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Попросили ужин, не слишком надеясь, что успеют его съесть.
Им принесли пиво, достаточно несвежее, чтобы им наслаждаться, но не настолько, чтобы совсем нельзя было пить. К тому же, им было не до того, чтобы смаковать тончайшие оттенки вкуса.
В кабачке было довольно шумно, гуляли подвыпившие продавцы с Торговой площади, честно отстоявшие день за прилавками у хозяев и прогуливавших то, на что удалось обвесить или обжулить покупателей.
На двух друзей никто не обращал внимания.
Принесли жаркое. И тот и другой быстро справились с ним — в любые треволнения организм требует свое.
Дойграйна все не было.
— Он не предаст? — спросил Трэггану. — Два золотых — большая сумма для простого горожанина.
— Нет, — уверенно ответил Мейчон. — Не предаст. Но, может, с ним что-то случилось?
Трэггану мог лишь пожать плечами.
В центре зала подвыпившая троица, обнявшись за плечи, вдруг затянула нестройно, но громко:
— Кружки наполним мы пивом пенным…
За соседними столиками, словно только и ждали этого, дружно подхватили:
— Выпьем мы, братья, за Димоэта…
И через мгновение почти все посетители и даже виночерпий за стойкой, орали:
— За аддаканы пьем и за удачу, что посылает нам…
Трэггану допил пиво и отставил кружку. Вопросительно посмотрел на Мейчона.
— Подождем еще немного, — сказал тот.
— Эй, а вы что не поете? — подошел к ним пьяный мужчина с кружкой в руках. — Презираете торговое братство, гады?
Трэггану демонстративно отвернулся.
— Ты! — не успокаивался пьяный. — Что морду отворачиваешь? По морде захотел? Бра-атья! Они нас не у-в-а-ж-а-а-ю-ю-т!
Песня смолкла на полуслове, кружки стукнули о столы, кулаки сжались: кто посмел прервать святую песню?!
— Вот, — орал пьяный, — сидят здесь, морды скорчив, песню не поют.