– Я ничего, брат, я не при делах, – поспешно сказал он и попятился.
И тут в напряженном мозгу Алекса что-то заклинило.
– Что «ничего», паскуда! – подскочив, он неловко ударил бугая ногой по бедру. – Ты что тачку на дороге поставил, людям пройти не даешь?!
– Щас уберу, брат, не волнуйся... Только не волнуйся... Все хорошо... Я стою тихо... В твои дела не лезу, сейчас уезжаю, если что – ментам ничего не говорю...
Мозги стали на место, и Алекс бросился наутек. Только сейчас до него дошло, что пальба в зоне отдыха не могла пройти незамеченной, и сюда, наверное, несутся десятки милицейских машин, все дороги перекрываются, вот-вот начнется прочесывание местности... Его охватила паника.
Но когда он наконец добрался до своей «копейки», Кривуля спокойно стоял на коленях и рассматривал землю.
– Ну что? – как ни в чем не бывало спросил он.
– Не попал, – ответил Алекс. – Надо сваливать отсюда! Вдруг менты налетят!
Кривуля встал.
– Ну и что? Обрез я в воду закинул, тут метров тридцать, хрен найдут. Пушку заверни во что-нибудь и сунь в дупло. Вон, видишь кривой дуб – место приметное. Потом заберем. Только вытри ее на всякий случай... Алекс сделал то, что сказал напарник.
– А чего ты на земле искал?
– Кровь смотрел. Он когда шею зажал, из-под ладони брызгало. Да и чувствовал я, что попал... Мало пороха оставил, вот так и получилось... Может, пробежит в горячке с километр, да копыта отбросит...
– Не похоже.
– Ладно, поедем. Доберемся до телефона, я позвоню. Никуда он не денется!
Кривуля усмехнулся и осмотрел Алекса с ног до головы.
– А ты молодец! Почти все правильно делал. Только с пушкой наборонил, но это с непривычки. Я тебе покажу, как ее носить. Вымойся в озере, да поедем. А то видок у тебя!
Через полчаса они вернулись в город. У первого же телефона-автомата Кривуля приказал остановиться. Оглянувшись и прикрывая собой диск, он набрал номер Координатора. Тот оказался дома. Повезло: некоторые сообщения не стоит передавать через пейджинговый диспетчерский центр.
– Собери всех на Левый берег, за железнодорожную насыпь, район баз отдыха. Там прячется парень, рост метра два, здоровый, в джинсах и синей рубашке. Кличка Каратист. Его легко найти: он ранен в шею. Вариант ноль. Кто сделает, получит штуку баксов.
– Понято, – прилежно ответил Координатор.
Вариант ноль означал ликвидацию. Кривуля вернулся в машину. Они поехали дальше. Никакого оживления милицейских патрулей не наблюдалось.
– А ты боялся, – укоризненно произнес Кривуля. – Сейчас знаешь, сколько шмаляют? Они выедут только тогда, когда уже конкретная заява: убитые, раненые... И уже перед тем, как выйти из машины, спросил:
– Ну и как? Понравилось тебе быть бандитом?
– Да, – не задумываясь, ответил Алекс и не покривил душой.
Он уже окончательно успокоился. Бандитская жизнь оказалась веселой, интересной и почти совсем не страшной.
* * *
Имя Колдуна наводило в городе ужас. В газетных статьях о трех загадочных убийствах недостаток информации компенсировался догадками, предположениями, слухами и прямыми выдумками. Появились интервью с анонимными источниками, которые поведали леденящие душу подробности о банде и ее главаре. Людская молва приписала им все наиболее тяжкие и нашумевшие преступления последнего времени, которые остались нераскрытыми. Слоняра бился в истерике и требовал охраны, соваться в больницу с оружием братва не решалась, опасаясь милиции, а без оружия охранять друга отказывалась из страха перед Колдуном. В конце концов раненого «спортсмена» взялся охранять СОБР, который не боялся никого и ничего.
О Колдуне говорили на коммунальных кухнях Богатяновки, в овощных, мясных и рыбных рядах Центрального, да и всех остальных рынков, шушукались в разбитых муниципальных троллейбусах и комфортабельных частных автобусах, болтали в супермаркете, в скверах и уютных внутренних двориках Большого проспекта, в шашлычных Левого берега, в школах и институтах.
Много разговоров ходило в бандитско-воровском мире, но там они велись вполголоса, с оглядкой и только с близкими знакомыми, ибо все хорошо знали, что лишнее, неловкое или не вовремя сказанное слово может стоить языка, а то и головы. Сходились в одном: действует кто-то из «новых», превосходящий по наглости, дерзости, жестокости и беспределу даже печально знаменитого Амбала. Авторитеты почувствовали себя неуютно: если кто-то хочет утвердиться на Олимпе, он начинает с расстрела небожителей. Каждый авторитетный труп – это расчищенное место, с одной стороны, и очередная ступенька к славе – с другой. К тому же каждый понимал: связка «Ломовик – Бычок – Боксер» образовалась не случайно, значит, бригада где-то перешла дорогу Колдуну. А Боксер стал предостережением другим бригадирам – тут уровнем «солдат» не заканчивается... Встревоженная братва потеряла обычную невозмутимость.
– В глаза стреляют, надо же, волки...
– Ты еще попади в глаза-то. Дело непростое... Видать, снайперы у него...
– Снайперы! Боксеру небось не попали!
– И чего, легче ему, что ли?
Хромой, помня о судьбе Васьки и Земели, всерьез озаботился и не пожелал доводить связку «пацаны – бригадир» до логического конца. Подобно травленым зверям старой школы, он принял радикальное решение и теперь не выходил из дома, который окружил двойным кольцом охраны. Так же поступил и Крест. Север запираться в четырех стенах не стал, но теперь поддевал под пиджак пулезащитный жилет, забыв, что раньше смеялся над такой полумерой.
«Спортсмены» хотя и провозглашали полную самостоятельность и независимость от воров, но перенимали многие их привычки – когда в городе вспыхивали эпидемии отстрелов, они не только переставали выходить в город, но и переселялись в глубокие многоярусные подвалы, потому что лучше «старых» представляли возможности гранатомета «муха» или пластиковой взрывчатки. К счастью, в городе были сильны традиции и таких эпидемий на всеобщей памяти было всего две. К тому же не всякий способен позволить себе спрятаться от текущей жизни, потому что эта самая жизнь может уйти вперед, а ты отстанешь: и объекты отберут, и территорию... Объявишься, а ты уже никому не нужен, только мешаешь – более смелые и шустрые, из своих же, у руля стоят, а у тебя конец только один: удавка на шею... Поэтому и Биток, и Шакал, и Погонщик, и Рэмбо, и Тренер, да и все другие авторитеты среднего уровня продолжали обычную жизнь, вели дела, но с ежеминутным страхом, который отравлял существование.
Тиходонск никогда не был обделен криминальной славой и даже в благополучный советский период регулярно поддерживал имидж Босяцкого Папы. В двадцатые годы изрядно пошумел и навсегда вошел в городскую историю Ванька Медик, в пятидесятые столь же громко обозначились, сколь и быстро забылись «Прыгающие тени», в семидесятые прогремели на всю страну «Призраки» и «Сицилийцы» – первые провозвестники наступающей бандитской эры.