– А если он при мне откроет?
– По-моему, я трачу на тебя слишком много времени. Или ты хочешь прямо здесь копыта отбросить?!
Со сном было жаль расставаться, но разговор за тонкой дощатой стеной становился всё громче, и один из голосов, глухой и невнятный, показался альву знакомым.
– Ладно, утром, как ворота откроют, так и пойду.
– Нет. Ты пойдёшь сейчас.
– А толку-то? Господин барон уже спят, наверное. Да и в город меня никто не пустит среди ночи.
– Барон будет спать с утра и до обеда, как и вся столичная знать. Сейчас у него наверняка или бал, или приём, или просто попойка. А через ворота за один дорги тебя стражники на руках пронесут.
– Где б его ещё взять… – Об пол звякнула монета, и кто-то с грохотом упал на колени. – Ещё бы одну на всякий случай.
– Хватит с тебя. Думай о будущем богатстве, о поместье около Лакосса, слугах, рабынях. Всё это будет, если на этот раз сделаешь всё, как надо.
– Я и так думаю…
Окончательно проснувшись, Трелли узнал приглушённый бухтящий голос одного из собеседников. Старый знакомец, Сайк Кайло, бывший слуга, похитивший у него меч, был всего в двух шагах, за тонкой стенкой. Там, в Литте, когда Сайк пытался подбросить Уте клянь, чтобы заманить её в ловушку, все были уверены, что Трелли увёл его подальше от лагеря, чтобы убить. Нет, не жалость заставила его оставить в живых одного из самых гадких людей, что встретились ему на пути. Если Сайк стал слугой Хенрика ди Остора, значит, теперь его новому господину придётся испытать на себе и подлость, и предательство… Если враг держит при себе таких слуг, это делает его слабее и уязвимее.
Трелли ощупал разделяющую их перегородку, вскоре нашёл щель между досками и прильнул к ней зрачком. В такой же узкой комнатёнке на такой же лежанке сидел бледный юноша в дорогом, но изрядно потрёпанном камзоле, а напротив его, комкая в руках вязанную шапку, стоял Сайк.
– А теперь повтори, что ты должен сделать. – Тот, что сидел, мог быть только самим Хенриком ди Остором. Только как здесь, в предместьях столицы мог оказаться человек, объявленный мятежником и врагом короны?
– Ну, значит, беру я этот ларец, иду в город. Нахожу там дворец вашего дядюшки и подкатываю к лугам: так, мол, и так – от Южной гильдии торговцев подношение для господина барона. Они забирают, а я ухожу… Только вы бы лучше эту штуку той бабе подсунули, что ваш замок захватила.
– Нет, с ней потом разберёмся. Она знает, что это такое. Она не откроет.
Только теперь Трелли обратил внимание на ларец, усыпанный рубинами, горящими в полумраке мерцающими огнями, который стоял на столе возле коптящего сального светильника. Шаткий стол подпирал стенку, за которой притаился альв, и Ларец был так близко, что можно было легко прочесть надписи на его крышке… Это было ото, что люди называют храпуном, самое страшное и самое коварное оружие, которое маги из Белой Башни придумали незадолго до восстания людей. Но, если бы храпун созрел, то камни на крышке ларца должны были гореть ровным, а не мерцающим светом… Ненависть ко всему, что живёт и дышит, даже ко всему, что имеет форму и объём, не может быть переменчива, она возникает раз и навсегда – до самой смерти.
Значит, Хенрик ди Остор решил отомстить за что-то собственному дядюшке, а заодно, сровнять с землёй половину огромного города. Уже сейчас по тому, как мерцают рубины, видно, что у него едва ли это получится, но он-то об этом не знает. Значит, он готов принести в жертву тысячи людей ради какой-то одному ему ведомой цели…
– …и бежать оттуда со всех ног, пока не началось, – продолжил Сайк. – А мне за это, значит, усадьбу, золота мешок, и ещё вы меня отпустите. – Он тряхнул литыми бронзовыми браслетами, которые плотно охватывали его запястья. – Только уж не забудьте, господин мой.
Вот, значит, в чём дело… Помнится, Тоббо, рассказывал, что люди-рабы, которые занимались ремеслом и хлебопашеством, носили ошейники, а вот рабов, служивших в домах, держали во власти хозяев браслеты.
– Всё! Убирайся. – Хенрик махнул рукой, как будто отгоняя назойливую муху. – И не вздумай хитрить. Если хоть что-то сделаешь не так, браслеты тебе руки оторвут. Встретимся потом в таверне "Аппетитные хрящики" на Южной дороге.
Сайк, неуклюже кланяясь, удалился, и Трелли, дождавшись, когда стихнут его шаги, ударом кулака проломил ветхую перегородку. В общем-то, Хенрика можно было оставить в покое – он сам только что выпустил на волю смерть, которая должна рано или поздно его настигнуть. Расчёт был прост до наивности: как только его войска подходят к столице, высвобождается разрушительная мощь храпуна – полгорода лежит в руинах, а жители уцелевших домов в панике разбегаются кто куда. Но он сделал маленькую ошибку, которая сводит на нет весь его замысел: храпун не успел созреть, и камни на крышке Ларца вспыхивают мерцающими огнями, когда рядом сам Хенрик ди Остор. Его можно было оставить в покое, если бы не нужно было вернуть себе меч, без которого стыдно вернуться туда, где, может быть, сородичи продолжают его ждать.
– Ты кто?! – Не смотря на неожиданность вторжения, Хенрик не потерял самообладания.
– Да, наверное, это нехорошо, – почти радушно отозвался Трелли. – Я знаю, кто ты, а ты меня не знаешь… Ты, значит, и есть тот самый "неблагодарный Хенрик ди Остор", который "ответил предательством на милости Государя, а посему объявляется мятежником и врагом короны".
– Ты бредишь, приятель… – Хенрик попытался изобразить беззаботную улыбку, но лицо его побледнело, и он шагнул назад, поближе к тому углу, где стоял прислонённый к стене альвийский меч. – Я прибыл из Лакосса. Я приехал вступить в ополчение… В трудный час… Я… – Он метнулся к мечу, схватился за рукоять и вырвал клинок из ножен. – А теперь говори, откуда знаешь, кто я. Говори, а то искромсаю.
На лице его нарисовалась хищная ухмылка, а в глазах мелькнул азартный огонёк. Он явно гордился собой, что так ловко ввёл в заблуждение нежданного посетителя.
– Что ж, попробуй… – Трелли говорил спокойно, но внутри у него всё похолодело. Тоббо как0то сказал, что альвийский меч не может причинить вреда альву, но пока это были слова, только слова…
Хенрик не заставил себя долго упрашивать, он только глянул вверх, прикидывая, не заденет ли клинок потолочную балку, и почти без замаха нанёс короткий точный удар, после которого туловище наглеца должно было разлететься на две ровных половинки.
С таким же успехом можно было рубить воду. Клинок не заметил препятствия на пути и, не причинив альву никакого вреда, воткнулся в трухлявые доски пола. Он неожиданности Хенрик потерял равновесие, упал на колени и выпустил рукоять меча.
– Ты кто? Чародей? Посланец богов? Смерть? – только врождённое высокомерие мешало ему сейчас просить пощады. – Кто бы ты ни был… Я всегда щедро вознаграждаю тех, кто мне служит. – Теперь он как бы невзначай облокотился на стол, где лежала Плеть, и книга, на обложке которой было написано по альвийски: "Рецепты изысканных блюд, достойных вкуса высокородных альвов".