– Нет, – вмешалась Ойя. – Отвяжите его. Сначала мы покажем ему, что осталось от имперских войск, а потом делайте с ним, что хотите.
Она не могла простить Хенрику то, что было время, когда она во всём зависела от него. По той же причине Ойя ненавидела и рабыню Тайли, потому что не могла обойтись без её тела, которое, к тому же ещё и старело, она и Геркуса терпела с трудом, за то, что рабы-пехотинцы принадлежали именно ему, и с ним приходится считаться.
Дорога, мощёная гладко отёсанными серыми плитам, уходила вниз, извиваясь меж холмов, и терялась в закатном полумраке. Этот единственный торный путь из южного Пограничья до северных провинций империи был проложен ещё при альвах, и с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Могло показаться, что не было никакого людского бунта, и, если ехать вперёд, не считая дней, то рано или поздно в дымке, застилающей горизонт, засверкают хрустальные купола Альванго. Сейчас с возвышенности открывался вид на огромный полотняный город, выросший здесь минувшим днём, который постепенно утопал в закатных сумерках. Множество шатров, стоящих почти вплотную друг к другу, заполняли почти всё видимое пространство.
Император людей явно напуган, если направил сюда все свои войска…
Однажды, давным-давно, Ойя уже наблюдала нечто подобное – ополчение двухсот альвийских родов выступило к границе Окраинных земель, когда оттуда явилось несколько тысяч диких людей, свирепых чудовищ, готовых уничтожить всё, что встретится им на пути. Казалось, тогда не было причин сомневаться в победе, но удар был нанесён, откуда не ждали – рабы из Горлнна неведомо как сумели избавиться от ошейников и всем скопом навалились с тыла на великую армию. Ойя до сих пор отчётливо помнила, как люди, вооружённые чем попало, от айдтаангов до кухонных ножей и булыжников, попавших под руку, пытаются прорваться сквозь стену синего пламени, и живые факела врезаются в строй альвийских лучников.
Что ж, сегодня можно будет припомнить всё этим неуклюжим созданиям! Пусть истребляют друг друга, пусть надевают друг на друга ошейники… Скоро, очень скоро времена владычества альвов покажутся им красивой сказкой о золотом веке.
Повозка, запряжённая пятью рабами, скрылось из виду, свернув за один из холмов, и нет причин сомневаться, что всё будет сделано, как надо. Ошейник не даёт права ошибку – чуть что, и нестерпимая боль охватит всё тело раба, а чувство безмерной вины перед своим славным господином начнёт вымораживать ему душу. Впрочем, это ещё вопрос – есть ли у людей душа…
Сейчас один из рабов, сбросив с себя упряжь, открывает флягу с заговорённым соком дюжины трав и выливает его в сосуд, где пенится Сонный Туман. Зеленоватый, едва заметно светящийся холодный пар медленно расползётся по всей долине, просочится в шатры, примет в свои объятия всех, кто осмелился противиться судьбе, поднявшейся из мраморного гроба.
Ойя закрыла глаза, пытаясь подавить в себе внезапно возникший страх, что она в чём-то ошиблась, составляя зелье. Нет, такого не может быть! Всё выверено до капли, до крохотной мерной ложечки. Надо лишь переждать эти тревожные мгновения, пока дым тысяч костров не смешается тяжёлым бледно-зелёным покрывалом, которое вот-вот должно накрыть имперское воинство…
– Пора что ли? – Это Геркусу не терпится бросить на противника своих пехотинцев, которые уже сложили в штабеля свои щиты и копья. Сейчас у каждого на плече моток крепкой верёвки, а за пояс заткнут топорик, чтобы размозжить голову всякому, кого не удастся связать.
Если командор спрашивает, значит, он что-то видит…
Всё! Разомкнув веки, альвийка обнаружила то, что хотела: за густой пеленой, стелящейся по земле, скрылось и пламя костров, и шатры, и далёкий горизонт.
– Подожди. Ты же не хочешь, чтобы твои рабы тоже уснули.
– Руки чешутся, – честно признался Геркус. – Мне бы ещё тысяч двадцать в строй поставить, и вперёд – в Окраинные земли порядок наводить.
Повозки, гружёные ошейниками, тоже стоят наготове. К утру все, кто останется в живых, проснуться с медным украшением на шее. Только Геркусу невдомёк, что на новых ошейниках нет надписи "Человек Геркуса Быка", везде начертано "Человек Ойи Вианны, властительницы альвов и людей". Как славно, что командор не читает по-альвийски. Скорее всего, он ему не ведомы и варварские письмена людей…
Осталось только призвать ветер с гор, чтобы Сонный Туман, сделавший своё дело, рассеялся… Ойя прошептала короткое заклинание, несколькими быстрыми росчерками нарисовала в воздухе огненный знак, который пылающей паутиной повис прямо посреди долины. Короткий порыв шквального ветра едва не сбил её с ног, а многие из пехотинцев-рабов не смогли удержаться на ногах.
– А ну встать, рвань кольчужная! – рявкнул на них Геркус, но тут же замолк, прислушиваясь к тому, что творится в долине.
Снизу донёсся рёв боевых рожков, ржание коней, топот бегущих людей, крики, скрип тележных колёс и бой барабанов.
– Что-то не похожи они на сонных, – заметил Геркус, пытаясь разглядеть, что происходит внизу. – Ты что – за нос меня водишь?
– Подожди. Ещё не всё… – Но сама она понимала, что уже ничего не исправишь. Сонный Туман уже рассеялся, но там внизу никого не сморило мертвецким сном.
– Геркус, прибей эту тварь, и я тебе всё прощу, – пообещал Хенрик, привязанный к столбу, который вкопали специально, так чтобы он мог видеть последние мгновения империи Доргонов. – Ты что, не видишь – она же смеётся над тобой!
– Я сейчас всех прибью! – рявкнул в ответ командор. – И тебя первого.
– Постой, постой… – Ойя лихорадочно искала путь к спасению, и одна мысль внушала ей надежду: бежать, покинуть тело рабыни Тайли и, обратившись призраком, мчаться в Литт. Там, в кладовке с мраморными гробами, заперта девчонка, которую приволокли из Ретмма люди Тука Морковки. Ещё за месяц до того, как армия выступила в поход, по Литту и соседним землям поползли слухи, что Хенрик ди Остор бежал, потому что в замок вернулась чудом уцелевшая законная хозяйка замка. Её никому не показывали лишь потому, что эта паршивка никак не соглашалась изображать спасённую лордессу, а пытать её было нельзя, чтоб не попортить ей личико и всё остальное. Пока не поздно, нужно лишь успеть переселиться в её тело… Правда, тогда придётся всё начинать сначала, но разве можно жалеть времени для великого дела. – Постой. Я знаю, что делать.
Для начала, можно обернуться каменным призраком, огромным, огнедышащим, свирепым и беспощадным. Во вражеском лагере начнётся паника, и Геркус снова поверит в победу, хотя бы ненадолго. Пусть он со своими рабами вяжется в бой, а она будет далеко, а эти люди пусть истребляют друг друга. Чем больше убьют, тем меньше останется…
Она начала вычерчивать в сгустившихся сумерках густую сеть огненных нитей, которые тут же сплетались в замысловатый узор, и вскоре над дорогой висел огромный крылатый змей, такой огромный, что в его распахнутую пасть могла бы поместиться повозка вместе с лошадьми.
– Напугать их думаешь?! – злорадно усмехнулся Хенрик, глядя на её старания. – Шиш тебе! Придворные маги таких тварей для увеселения народа лепят. Вместо фейерверка!