– Смею лишь напомнить, что достаточно десяти капель на стакан вина. – Маг отвесил ещё один поклон, на этот раз, значительно более глубокий. – А от двадцати капель клиент может и умереть среди сладких снов. С этим снадобьем следует быть осторожной, достойнейшая мона Кулина.
Он постепенно пятился к выходу, держа в одной руке трость и кошелёк, а в другой – шляпу, но моне Кулине, похоже, было некогда наблюдать его учтивый уход – она уже развернулась на каблуках и торопливо удалилась вверх по мраморной лестнице, перешагивая через ступеньку.
Теперь можно было выйти спокойно, безо всяких церемоний – привратник уже открыл двери, а два лакея держали наготове чёрную кожаную накидку, готовясь сопроводить гостя до экипажа. Оказалось, что, пока продолжалась недолгая беседа с хозяйкой этого роскошного особняка, начал моросить мелкий противный дождичек. Раим тут же представил себе, как он выходит на высокое мраморное крыльцо, поднимает руки к небу, выкрикивает какое-то заклинание, и над его головой в серых облаках образуется голубой просвет… Но, увы, об этом приходилось только мечтать – во всех трактатах по обычной человеческой магии даже пытаться как-то влиять на любые погодные явления, кроме, разве что, ветра, настоятельно не рекомендовалось, а магия альвов, которая, несомненно, была сильнее и изысканней, пока скрывала большинство своих тайн…
Раим глянул на дверцу своего экипажа, и это отвлекло его от не слишком весёлых мыслей – герб рода ди Драев, сверкал свежей краской на чёрной лакированной поверхности, напоминая магу о его титуле. Два с лишним года государь думал, какого герба достоин род ди Драев, и только прошлой весной вручил Раиму бараний рог и пурпурную ленту с надписью "Магия – сила". Девиз сразу же привёл мага в полный восторг – и коротко, и звучит, и лучше не скажешь… А вот по поводу герба Раим довольно долго расстраивался, едва ему попадался на глаза чьи-нибудь лев, орёл или скрещенные мечи – пока имперский советник по геральдике лично не объяснил ему, что бараний рог олицетворяет упорство в достижении цели, беспредельную верность и силу духа.
Когда Раим уселся в коляску, настроение его улучшилось настолько, что он даже замурлыкал себе под нос какой-то фривольный мотивчик, но тут же осёкся, сообразив, что напевает запрещённую специальным императорским эдиктом песенку о том, как некий пьяный эрцог громко пёрнул в присутствии дамы, а та сначала сказала ему "будь здоров" и только потом поняла, что он вовсе не чихнул…
На самом деле всё обстояло не так уж и плохо – если снадобье подействует, то мона Кулина, несомненно, как давно уже обещала, похлопочет насчёт усадьбы, подобающей нынешнему положению Раим ди Драя, или даже небольшого замка неподалёку от столицы; а если снадобье, напротив, не подействует, то та же мона Кулина едва ли сможет ему навредить, поскольку без благосклонности императора она – ничто, пустое место, кукла плюшевая… Опасаться следует лишь одного – что её замысел будет раскрыт, прежде чем она вольёт в кубок государя драгоценное снадобье. Но это вряд ли… Скорее всего, император и моргнуть не успеет, как ни с того, ни с сего проникнется безмерным обожанием своей пассии – это чувство быстро проходит, но никогда не забывается, а если государю когда-нибудь изменит память, то опыт можно и повторить – в склянке не меньше полусотни драгоценных капель…
Капли дождя стучали по кожаному верху экипажа, копыта пары вороных выбивали неторопливую дробь по булыжной мостовой, мимо проплывали мокрые фасады особняков… И, чем ближе был его собственный дом, тем мрачнее становился маг. Проклятый мальчишка, навязанный ему в ученики с каждым годом, да что там годом – с каждым месяцем, с каждым днём, становился всё несноснее и наглее. Была слабая надежда, что он ушёл к учителю фехтования, и можно будет хотя бы недолго спокойно посидеть в своём кабинете, не ожидая дурацких вопросов, на половину из которых можно было дать только такие же дурацкие ответы, а для второй половины ответов вообще не существовало. Раим и так платил учителю фехтования, какому-то бывшему наёмнику двойную цену, чтобы тот как можно дольше держал при себе юного наглеца, и согласился бы добавить ещё столько же, если бы Хенрик вообще переселился в Оружейную Слободу. Да, благородным отпрыскам, не получившим наследства и не сумевшим выдвинуться при дворе, место в армии, на поле брани, в луже крови, пролитой за империю! Может быть, нанять пару негодяев, чтобы встретили мальчишку где-нибудь около моста через Айн? Нет – слишком опасно… А вдруг барон к нему приставил тайного блюстителя, и тот следит за каждым шагом юного наглеца? Это, конечно, вряд ли… Но рисковать не стоит. Чем ближе вершина, тем меньше доверяй тропе – так, кажется, сказал славный мудрец Кашим Каш, наставник прапрадеда нынешнего императора…
Чем ближе вершина… Можно идти к ней всю жизнь, обливаясь потом, а она так и останется за тридевять земель, не разу не исчезая из виду. О! Мысль, достойная мудрецов древности – это надо будет записать сразу же, как только под рукой окажется перо.
Он даже не стал дожидаться, когда лакей откроет перед ним дверцу, и распахнул её сам, как только экипаж остановился перед домом. Стражники, охранявшие вход, отшатнулись, когда грузная фигура мага с тяжёлым топотом промчалась мимо них. Раим стремительно, насколько мог, миновал короткий коридор, пересёк гостиную, зацепив полой своей мантии напольный канделябр, который едва не упал, и, на ходу нащупывая нужный ключ в связке на поясе, начал подниматься по лестнице, ведущей в кабинет. Но на пятой ступеньке ему пришлось замедлить свой бег – дверь была слегка приоткрыта, и это заставило мага вспомнить о чувстве досады, которое преследовало его каждый день уже более двух лет. Конечно, этот паршивец, племянник барона, снова торчит за его столом и копается в его бумагах, а, может быть, и хуже того – лапает своими грязными руками бесценные альвийские магические предметы, бесценные артефакты, хранящие дремлющее могущество, до которого ещё предстоит добраться…
Так и есть!
Правда, за столом Хенрик не сидел – он стоял между двумя стеллажами и в одной руке держал Плеть, а в другой Ларец, который Раим безуспешно пытался открыть несколько лет, но года три назад бросил это занятие как не сулящее скорого успеха. Как ни странно, Ларец был открыт, и от него исходило изумрудное искрящееся сияние.
– Ты! Это… – выдавил из себя маг, задыхаясь от гнева. – Ты, это… Не смей!
– Что не сметь? – как ни в чём не бывало, отозвался Хенрик. – Не сметь делать того, чего ты сам не можешь?
– Ты… Положи. Закрой. Что там? – Раим попятился и чуть не упал, споткнувшись о приступок двери, в которую только что вошёл.
– Интересно? – Хенрик издевательски ухмыльнулся. – Может быть, я тебе и скажу. – Он захлопнул ларец, и сияние исчезло.
– Ну, говори. – Маг слегка осмелел, увидев, что Ларец закрыт – если бы там оказалось что-нибудь вроде храпуна, и от неосторожности ужасного мальчишки половина столицы вместе с императорским дворцом могли бы уже лежать в руинах. – Говори, зачем и как ты это сделал.
– Не так быстро, учитель мой, не так быстро… – С лица юного мерзавца не сходила самодовольная ухмылка. – Ты ведь не слишком охотно делишься со мной своими тайнами. Почему я должен даром открывать тебе свои? Разве дядя не требовал, чтобы ты не смел от меня ничего скрывать… А если я ему пожалуюсь? Просто скажу, как ты темнишь, и тебе не поздоровится, учитель.