— Да, конечно — такая карьера…
— А все благодаря ему. — Мартин распахнул халат, под которым обнаружилась груда лоснящихся мускулов, а с груди брезгливо смотрела на окружающую действительность морда пятнистого зверя. Цветная татуировка была сделана столь искусно, что казалось, будто саблезубая кошечка вот-вот оживет. — Однажды, возвращаясь с операции, мы решили немного срезать путь и прошли через владения ватахи-урду. Жарища стояла такая, что пришлось идти с голым торсом, благо запаслись неслабой мазью от кровососов. Вот тогда-то ватахи и углядели мою кошечку. Благодаря ей они нас и не перебили, а то не пришлось бы матери-Конфедерации даже хоронить своих сынов. Через пару месяцев они меня выследили, всадили под лопатку иголку из духовой трубки и утащили. Очнулся уже здесь.
— А мне все это зачем рассказывать? Я же ни о чем не спрашивал.
— Я шесть с лишним лет ни с кем по-эверийски не говорил. Даже язык с трудом ворочается. — Мартин потрогал рубец, пересекавший все левую часть его лица. — А ты кто такой? Тика, наверное, как всегда, напортачил, а ты расхлебываешь?
— Зеро Валлахо, независимый эксперт по природным ресурсам и экологической безопасности, работаю в Сиаре по договору с Движением за Свободу и Процветание…
— А вот врать мне не надо! — Чувствовалось, что Мартин чем-то недоволен. — И темнить со мной не стоит. Ты знаешь, почему ватахи-урду уцелели? Молчи. Знаю, что ты можешь сказать. На самом-то деле, кроме воинственности, они унаследовали от предков еще кое-что. Я сам не верил, пока мне не показали. Это… Пожалуй, вернее всего назвать это магией, и против нее здесь, в пределах нескольких тысяч квадратных миль, даже на танке не попрешь. Стоят они, танки, полдня ходу отсюда. Штук тридцать, целехонькие… Только где стоят, там и останутся, пока их ржавчина не съест. А уж мозги твои местные умельцы откупорят без штопора, так что рассказывай сам, пока я такой добрый. Рассказывай, сам нарвался.
И Зеро начал рассказывать. Казалось, язык больше не подчинялся ему и выдавал такие подробности, которых сам Зеро уже не помнил — о контракте и о договоре, о пещере и о тартаррине, о Вико и о Баксе, о своем счете в банке («Оптимус-банк» в Аргосе, провинция Ахайя Ромейского Союза, операции со вкладом производятся по отпечатку левой ладони), о майоре Зекке и о десанте из Гардарики, о себе и о Розе… Мартина перед собой он уже не видел. Лишь та самая саблезубая кошка, вольготно развалившись на соседней лежанке, смотрела на него понимающе, а иногда даже сочувственно кивала. Зверь был другом, опасным, диким, непредсказуемым, но все-таки другом. У Зеро никогда не было друзей, он даже самого себя другом себе не считал.
— Давно бы так. — Оказалось, что Мартин никуда и не исчезал, а сидел по-прежнему напротив и курил длинную трубку из черного дерева. — Я тут все-таки верховный вождь, а ты, Зеро Валлахо, как преступивший Черту, согласно местным представлениям о справедливости, вообще уже не существуешь, а значит, принадлежишь вечности.
— Что это было?
— Ничего особенного. Просто ты ответил на все мои вопросы. Пока на все. Если меня еще что-то заинтересует, после расскажешь. — Мартин посмотрел на Зеро в упор, и в его глазах на мгновение вновь блеснул кошачий холодный огонек. — Скажи спасибо, что я тебя с Великим Ватаху, Царем-Беркутом не познакомил.
— А как тут стать вождем? — спросил Зеро, стараясь отвлечься от недавнего испуга.
— Подсидеть меня хочешь? Не возражаю. Попробуй. — Мартин снова потрогал свой шрам. — Серебристые барсы водятся за Интохусиченго, есть тут такая скальная гряда милях в двухстах. Возьми костяной нож, найди барса, сразись с ним, а если сдерешь с него шкуру, сразись со мной. Тут с этим просто. После меня человек шесть или семь из местных юнцов ходили туда поохотиться — только один вернулся, и то без шкуры…
— А почему нас сразу не убили? — Этот вопрос давно вертелся у Зеро на языке, но он только сейчас решился спросить.
— Это, конечно, военная тайна, но ты все равно никому не расскажешь. Тика заговорил с ними по-ватахски. А ни один из сынов Красного Беркута не может убить человека, который с ним заговорил. То, что ты бормочешь на своем языке — не в счет, они все равно не знают, о чем речь. А вот Тика ляпнул что-то, может, и сам не понял, что… И для всех, кто его слышал, поднять на него руку или другое оружие — отныне табу. Поэтому вам, пока сюда вели, и запрещали рот открывать. Сказал бы кто-нибудь из вас хоть полслова, которое было бы им понятно, вы могли бы просто уйти от них. А конвоирам вашим пришлось бы зарезать самих себя.
— Значит, у нас все-таки есть шанс выбраться отсюда.
— Никакого! Среди местных ребят всегда найдется парочка глухих…
Мартин ушел. И было совершенно непонятно, зачем он вообще приходил, сын Красного Беркута, парящего высоко над миром, высматривая, кого бы клюнуть по темечку. А Тика продолжал спать, исправно присвистывая, но не меняя позы, хотя обычно ворочался во сне почти непрерывно. Значит, не спит — прикидывается… Значит, все слышал. Только вот не признается, каналья, Тика-Себе-На-Уме…
9 сентября 13ч. 19м.
Роза сидела в плетеном кресле за плетеным круглым столом, раскладывая пасьянс, уже семнадцатый за день. Над столом порхали желтые бабочки, порой садясь ей на пальцы. Казалось, они заглядывают в карты и хотят подсказать, возле какой из дам положить бубнового валета. Романтическое путешествие вновь откладывалось, но это не мешало ей радоваться жизни здесь и сейчас. Если Лола сказала, значит так и будет, не сегодня, так завтра, не завтра, так после…
— Сестра, можно мне отвлечь тебя на некоторое время? — У Саула была-таки одна мерзкая привычка: заговаривать, неслышно подкравшись сзади. Он, конечно, был очень мил, как, впрочем, и все, кого она встречала за дверью, отделяющей скучный серый мир, в котором она родилась и прожила худшую часть жизни, от обители «Ордена хранителей радости», но лучше бы он сперва на глаза показывался, а уж потом говорил, горбун проклятый. Надо будет все-таки попросить Лолу, чтобы она отправила его куда-нибудь подальше. А вместо него пусть будет, например, Кале, этот вполне симпатичный и предупредительный премьер-лейтенант, или еще кто-нибудь.
— Я слушаю, брат Саул. — Она хотела улыбнуться, но передумала: горбун все равно стоял за спиной и не видел ее лица.
— Лола просила передать, что встретит тебя у Врат Радости сегодня после заката…
— О! — Роза сама повернулась к нему и даже хотела чмокнуть его в нос.
— Но на сей раз ты войдешь туда одна. Войдешь как воительница, несущая свет.
— Это как это?! — Последние слова показались Розе странными, очень странными.
— Здесь послание от нее. — Саул протянул ей сверкающий на солнце информ-диск. — Здесь всему дано объяснение. Необходимо прослушать его прямо сейчас, а после этого — немедленно отдыхать. Путешествие потребует немалых сил, ведь предаваться радости — тоже труд.
Повторного приглашения не потребовалось. Роза ловко выхватила из его узловатых пальцев диск и, смеясь, помчалась к своему вагончику. Лесенка, дверь, коврик, кушетка справа, видеблок слева, а прямо — зеркало. Лучше бы, конечно Лола появилась в зеркале, а не на экране, но это позже, позже…