Чудовище, монстр, порождение Бездны поднялось над свечением и взмахнуло пылающей булавой, от которой посыпались голубые искры, разбиваясь о свод. Оно огляделось и с места рванулось вперед, в сторону выхода, сокрушая препятствия.
Лола забилась поглубже в свое убежище, прикрыв голову руками, желая поскорее очнуться на больничной койке, увидеть добрых врачей и белый стерильный потолок — что угодно, лишь бы все это кончилось.
Раздалась гулкая пулеметная очередь, тут же потонувшая в грохоте обвала. Значит, Конфедерация лишилась одного майора и двух капралов, а чудищу уже ничто не мешало вырваться из пещеры и столкнуться в честном бою с вооруженным до зубов человечеством.
Когда все стихло, Лола нашла в себе силы сесть. Вокруг царила первозданная тьма и почти полная тишина, только где-то поблизости методично капала вода. Итак, предположение первое: комплексная галлюцинация, зрительная, слуховая и обонятельная — запах озона еще не выветрился, но это, конечно, остаточное явление… Она поднялась, нащупала фонарь, прицепленный к поясу карабином, но прежде, чем включить его, заметила какое-то свечение в сотне метров от себя. Тело. Там лежала Роза, практически целая, хотя, скорее всего, неживая. Удивительно, что после такого броска ее не расплющило… Лола осторожно приблизилась к ней, и когда оставалось сделать не больше дюжины шагов, поняла, что именно ей показалось странным: это была Роза, несомненно, Роза, но не та тощая болезненная дамочка с желтоватым лицом и мешками под глазами… Там лежала та Роза, какой она себя могла представить в грезах «Ордена созерцателей радости». Она была мертва, юна и прекрасна, как античная статуя. Она была само совершенство…
Сияние вокруг тела постепенно тускнело, и Лола включила-таки фонарь, ожидая, что и это наваждение сгинет. Но преображенная Роза, подопытный кролик, гордость экспериментатора, как лежала, так и продолжала лежать, и казалось, что ее изящно округлившаяся грудь (а было-то — два кукиша под майкой) слегка вздымается в такт дыханию. Этого, конечно, быть не могло, но Лола на всякий случай взяла ее запястье, пульс пощупать. Пульс был, и дыхание было, и даже зрачки под веками двигались — Роза спала и смотрела обычный человеческий сон, как будто не пережила только что столкновение с монстром и собственную гибель. Так, галлюцинация продолжается, и надо поскорее найти подручные средства для ее искоренения. Доктор Гобит никогда не пасует перед сложными случаями, безнадежные психи — ее пациенты, и никак иначе. Она сунула фонарь под мышку, словно градусник, и начала выбирать булыжник, чтоб поднять сил хватило, и можно было башку этой крысе разбить, чтоб не издевалась над бедной старушкой. Она уже взялась обеими руками за подходящий гранитный осколок, как вдруг ощутила металлический холод у виска.
— Сдохни, сука!
Раз, два, три. Выстрела не последовало. Если сразу не застрелил, значит расположен побеседовать. Кто? Конечно, советник, тот, что уцелел. Стресс явно сбил ему настройку, вывел из транса, и он теперь в здравом уме и твердой памяти. Хочет отыграться за доставленные неприятности. Наверняка понял, что с ним проделали, а может быть, даже понял, как. Вероятность того, что он уцелеет, не принималась во внимание — расходный человеческий материал…
Для того, чтобы обрести реальность, нужно было найти в ней точку опоры, и для Лолы такой точкой стал холодный ствол, приставленный к виску. Анализ ситуации занял доли секунды.
— Советник, вы делаете мне комплимент. — Главное — спокойствие… Надо ненавязчиво убедить его, что и она — только жертва, как и он, а они оба — товарищи по несчастью. — А сдохнуть нам, судя по всему, придется и очень скоро. В Департаменте провалов не прощают, и хуже всего приходится случайно уцелевшим свидетелям.
Ответом было молчание, только ствол плотнее прижался к виску.
— Советник, вы же знаете, что человек, не подвергнутый психической обработке, не может здесь находиться… А я здесь. Они и меня хотели списать.
— Лола, я знаю о вас больше, чем вы думаете. — Чувствовалось, что советник тоже вполне овладел собой, а это уменьшало шансы на спасение. — Так что, молитесь, пока я считаю до трех — это последняя возможность получить поблажку на том свете. Один…
Все. Молиться она не собиралась, поскольку не верила ни во что потустороннее даже после того, что здесь произошло…
— …два. — Его палец плавно лег на спусковой крючок.
Пробел в воспитании — советник явно не понимал, как нехорошо убивать беззащитных старушек.
— Отставить! — Здесь был кто-то еще. Женщина. Как она сюда попала? Кто она? Неважно… Еще одно действующее лицо — это шанс, тень надежды, еще минута жизни.
— Отставить, Плющ! — Голос прозвучал тише, но советник убрал пистолет и схватил старушку свободной рукой за седую прядь. Но в этом уже не было нужды — Лола провалилась в глубокое черное забытье.
Его кодовое имя могли знать лишь несколько человек, и уж, конечно, никто из них не мог оказаться здесь. Он и сам его старался не вспоминать, причем, вполне успешно. Во всяком случае, ежегодное профилактическое тестирование на детекторе не доставляло ему неприятностей. Никогда.
Когда в темноте вспыхнул фонарик, ему захотелось сделать три выстрела — в призрака, который слишком много знает, в проклятую старуху, без которой мир будет чище, и в себя, чтобы успокоиться. Но инстинкт самосохранения подсказывал: есть вещи, которые никогда не поздно…
— Семерка бьет туза, — прозвучал универсальный пароль агентов седьмого уровня Посольского Приказа Соборной Гардарики, сигнал «я свой», не сменяемый уже лет десять, если не больше… «Седьмой уровень может присваиваться лишь внедренным агентам и, в порядке исключения, добровольно завербовавшимся гражданам иностранных государств, доставляющим сведения исключительной важности». Савел завербовался, будучи еще студентом Кембсфордского университета. Сначала это была игра, потом — способ самоутверждения, заработок, надежда когда-нибудь исчезнуть, а потом воскреснуть с чужим именем и долей свободного человека, который может ни в чем себе не отказывать.
«Призрак» осветил себе лицо. Призрак оказался женщиной.
— У Соборной Гардарики длинные руки. — Савел выпустил волосы старухи, и ее голова шмякнулась бы о камни, если бы он не подставил под нее ногу.
— Жива?
— Еще как. Если не грохнуть, нас переживет.
— Ее надо переправить на побережье.
— Как?
— Как угодно. Западное побережье, тринадцать миль севернее Онтаро. Вот это — радиомаяк. — Она оторвала пуговицу с левого нагрудного кармана и протянула ему. — Включается тройным нажатием. Потом ждать.
— И как я отсюда выйду? — ехидно поинтересовался Савел, полагая, что дама и впрямь не в своем уме, как и все остальные, кого он встречал в последние дни. — Там, у входа половина Департамента пасется, не считая сиарских гвардейцев.
— А я думаю, что там уже никого нет. И на сотню миль вокруг тоже никого нет.