— Вас понял, выезжаю!
И тут же развернулся к чуток нахмурившейся Люсиль.
— Милая мадам Бонье, вы не представляете, как интересно с вами беседовать — пусть мы с вами и не дискутировали по поводу Сенеки, а все-таки слушать вас было сплошное удовольствие! Разумеется, нашу беседу необходимо продолжить, но сейчас я должен вас покинуть. Дело в том, что меня срочно вызывает редактор. Если возможно, давайте договоримся о продолжении нашей встречи-интервью на завтра. Я подойду примерно в это же время. Хорошо?
Бедняжке Люсиль только и оставалось, что согласно кивнуть. Я подозвал официанта, расплатился, и мы с Люсиль распрощались наилучшими друзьями, одинаково презирающими всех длинноногих красоток мира.
Пройдя несколько шагов, я оглянулся: закусив удила, Люсиль тут же кинулась к ближайшему мясному магазинчику. Можно было побиться об заклад: через пять минут все окрестности будут в курсе, что новый элитный журнал «Весь Париж» начал серию интервью с умницей Люсиль Бонье, всего в жизни добившейся собственным умом. Завтра, скорей всего, моего появления будет ожидать вся улица… Прости меня, Господи!
Вернувшись к своей машине, я перезвонил отцу и в спокойной обстановке пояснил причину своих не совсем обычных ответов на его последний звонок. После этого я в свою очередь выслушал радостный отчет абсолютно счастливого на данный момент Старого Лиса.
Как выяснилось, мой славный «старпер», влюбленный в юную красавицу Лулу, в очередной раз навестил подругу в клинике, выслушал оптимистический отчет медиков и вернулся домой, где в настоящий момент, опередив меня и воспользовавшись дивной погодой, в самом благом расположении духа готовит мясо на террасе, еще он любезно поинтересовался, чего бы я желал на десерт. Я скромно сообщил, что меня устроит абсолютно все, чем угостит меня отец, вкусу которого я полностью доверяю.
Дав отбой, я взглянул на часы и решил, что итоги своего «допроса» девицы Бонье сообщу комиссару завтра, а вот в клинику «Бастет» на всякий пожарный стоит заскочить по дороге — сделать повторную попытку без предупреждения застать там доктора Буасье. Ясно и понятно, что у меня назначена с ним встреча на завтра, в четко определенное время, но застать человека врасплох совсем не то, что встретиться с ним в заранее оговоренное время — особенно, если этот доктор хоть каким-то боком замешан в нечистом дельце.
Благо, что все точки моих сегодняшних визитов находились в одном районе, я буквально через несколько минут подъехал к клинике, словно ласточка, влетел в нее и еще быстрее вылетел: уже знакомая девица у стойки регистрации с ноткой назидания в голосе сообщила мне, что доктор Буасье непременно появится, но не раньше, чем завтра к 10.00 — к назначенному времени. Вот теперь можно было с легким сердцем и чистой совестью возвращаться домой.
Я подъехал к дому уже в сумерках и застал отца за столиком на террасе в мягком голубоватом свете фонаря. Отец, не дожидаясь меня, успел поужинать и теперь с сигарой мирно потягивал свой джин, только что открыв новую бутыль. При моем появлении он чрезвычайно оживился и стал кормить меня ужином, при этом восторженно рассказывая об очаровательных улыбках еще слабой Лулу, о ее словах и тихом смехе.
Сами понимаете, мне невольно вспоминались прямо противоположные отзывы о речи, улыбках и общих манерах Лулу из уст сегодняшней моей знакомой Люсиль. Само собой во время особенно восторженных пассажей отца я еле сдерживал ехидные улыбки.
Чем дальше — тем круче: отец забыл меру в питии, так что доедал я ужин под непрерывный плеск джина и его слезливо-ностальгические воспоминания о знакомстве с Лулу в фотостудии на Елисейских Полях, ее первых словах приветствия и о походке, мгновенно вскружившей Старому Лису голову. Я покорно кивал и улыбался, хотя, готов биться об заклад, отец уже давно ничего вокруг себя не замечал — он, прищурившись, смотрел куда-то в наливающееся темной синью небо, в отсвет фонаря, вокруг которого кружили беспечные мошки. Ясное дело, я служил ему лишь в качестве статиста.
Полностью излив родному сыну свои чувства и душевные страдания, Старый Лис ближе к полуночи наконец поднялся, прощально кивнул, потрепал меня по плечу и, слегка покачиваясь, направился в дом.
Оставшись один на освещенной террасе, прислушиваясь к трелям сверчков и мягкому шелесту желтеющей листвы, я сидел в состоянии легкой прострации, не думая ни о чем и обо всем сразу, под конец решительно открыв бутыль отцовского джина и плеснув себе в чарку.
Головокружение началось у меня с первого же глотка — сказался ранний подъем и день, полный трагических событий. Вдруг я подумал, что, будь Старый Лис хотя бы наполовину русским, сейчас бы он нипочем не ушел спать, покуда мы с ним на пару не добили бы вот эту самую бутыль джина.
Лулу — это было следующее направление моих мыслей. Странное дело, я почти ее не знал — разве можно считать настоящим знакомством пятнадцать-двадцать минут нашей легкомысленной болтовни однажды утром! И тем не менее я не меньше отца переживал за ее участь и ощутил немыслимое облегчение, обнаружив живой в кладовке квартиры Нико. Славная, милая Лулу — я от всего сердца надеялся, что скоро она придет в норму и вернется в этот дом.
Допив чарку за здоровье и благополучное возвращение малышки Лулу, я целиком переключился на сегодняшнюю трагедию, в очередной раз буквально кожей почуяв весь ужас таинства смерти. И ведь, выходит, права была Аиша со своими мрачными предсказаниями!
«…Смерть будет во главе всего, именно она будет направлять твои действия, придавая им смысл — только не спрашивай меня, что конкретно это значит, жизнь очень скоро сама тебе покажет!..»
Вот жизнь и показала — расставила все по своим местам. Две смерти — смерть любимой девушки и ее парня — определяют ныне смысл всех моих действий. Я хочу знать, кто и за что совершил эти жестокие убийства. Я перевел дух и плеснул себе еще немного джина. Сегодня в моей жизни все реально кружит вокруг темы смерти! Даже та мадам, что банально пыталась меня закадрить, и та в стихах своих говорит о смерти:
Это вечное таинство — смерть…
Сначала — труп Мари на могильной плите ее прабабки: залитая кровью белоснежная блуза, жестоко откинутая назад голова и остановившийся взгляд широко распахнутых в небо глаз! Казалось, только что мы болтали с ней в салоне авиалайнера, только что, беспечно смеясь, бродили по осеннему, столь лирическому и прекрасному Парижу, только что едва не поссорились у меня в спальне…
Вспоминая совсем недавнее прошлое, ощущаешь его буквально кожей: я вновь чувствовал легкий аромат духов Мари, вздрагивал от отчаянного взгляда ее серых глаз и слышал сумасшедший стук ее сердца — кажется, совсем рядом, так близко, на расстоянии вытянутой руки!.. Я вздохнул. Вот так: сегодня любимся, ссоримся, пьем шампанское, плачемся друг дружке в жилетку, а назавтра одного из нас уже нет в живых. В какую же опасную аферу втянул Нико свою подругу?
«…Ты даже не удивился, что я чего-то или кого-то боюсь?..»