— А знаете, Коля, — задумчиво проговорила Тортила, — рано или поздно нас с вами убьют. Чует мое сердце.
— Что?!
Старушка рассмеялась. Блеснули перепачканные помадой зубы.
— Ладно, Коля, что вы как маленький мальчик… Я пошла. Мне еще сегодня на дачу съездить, листья сгрести… И вы отдыхайте. Придет его зять, не придет — нам пока дела нет. Там увидим.
Зять пришел.
Ростом зять был без малого два метра, привычно наклонял голову в дверных проемах. Лет ему было двадцать с небольшим; ни чрезмерно короткая стрижка, ни нос-пуговка, ни большой тонкогубый рот не могли навредить его потрясающему обаянию — когда парень сел в кресло для посетителей и смущенно улыбнулся, Калибан испытал к нему почти отцовскую симпатию.
Над парнем сгущались тучи. Конечно, раньше надо было думать, когда он, гол как сокол, без профессии и без жилья — нахальный дембель! — вперся в эту семью… А теперь у него жена руководительница и тесть начальник. И пикнуть не моги. И еще живут все вместе… Хорошо, тесть решил дом купить и им со Светкой квартиру оставить. Так поломал договор перед самым подписанием. Чего-то ему не понравилось или дорого показалось, хрен он дешевле где-то купит… И теперь зять, Саша, должен идти к этим людям, которые сами потеряли, можно сказать, в деньгах… Всем покупателям отказали… Идти и отбивать у них аванс! Они люди серьезные, не отдадут ни за что, а впутываться в криминал — он, Саша, не согласен, пусть тесть сам руки пачкает, ну их всех, надоело… Если бы не малой — давно бы уже поставил вопрос ребром…
Калибан попросил Лилю принести клиенту кофе; Лиля так нежно улыбнулась большеротому, что тот на секунду забыл все свои горести.
— А может, и правда плюнуть? — доверчиво спросил у Калибана. — Скажу Светке — или живем отдельно, или…
Он запнулся и помрачнел. Видно, вообразил себе ряд событий, которые за этим последуют.
Калибан ухмыльнулся.
Он не видел в происходящем проблемы. То есть, конечно, поставить вопрос ребром никогда не поздно… Но лучше сделать это с позиции победителя. Не спасовать перед заданием тестя — наоборот, выполнить это трудное и подловатое, прямо скажем, задание и дать всем понять, что давно уже силен и самостоятелен. Пусть жена увидит его таким — и тогда уж пусть решает…
Большеротый слушал его, как Шахерезаду. Потом вздохнул и признался, что, наверное, все равно не справится.
Калибан снова запел соловьем — на октаву выше. Дело зятя — подробно и по возможности откровенно рассказать все, что ему известно о продавцах злополучного дома и об их отношениях с тестем, а заодно — о себе, о своих особенностях и привычках. Потом сесть в кресло и погрузиться в гипнотический сон. А там сработает подсознание — волшебное подсознание, оно поднимет спящего, поведет на встречу с держателями отмененного аванса, подскажет нужные слова и действия, и никакого криминала в этих действиях наверняка не будет: человека высоких моральных принципов невозможно заставить пойти на преступление даже под гипнозом.
— …А потом вы откроете глаза — в кресле, — и аванс будет у вас в кармане. В прямом смысле — во внутреннем кармане куртки. Вот и все.
Большеротый смотрел с недоверием. А потом спросил, точно так же, как перед этим тесть:
— Как это — мое подсознание?
— Деньги нужны? — сухо поинтересовался Калибан, которого долгая беседа порядком утомила. — Работать будем?
Через десять минут в комнату вошла, покачивая бедрами, Юриспруда. Большеротый встал ей навстречу; их головы оказались почти на одном уровне. Калибан опустил глаза: сапожки Юриспруды упирались в пол двадцатисантиметровыми (не меньше!) каблуками.
— Это наш юрист, — сказал Калибан небрежно, но со скрытой гордостью. — Юлия Тихоновна. Познакомьтесь.
Клиент Саша улыбнулся во всю длину своего немалого рта. Юриспруда ответила церемонным кивком.
— А может, правда бросить все… — жалобно начал парень, но Калибан оборвал его:
— Потом. Все потом. Юля, оформляйте.
У клиента Саши были старые «Жигули». Усаживаясь за руль, Калибан недостаточно низко наклонился.
Бах!
Он заморгал, стряхивая слезы. Над ухом надувалась горячая шишка; как объяснить потом клиенту, что никто не бил его по голове палкой? Ощущение такое, что… Да как он живет-то с такими мослами, как он ноги помещает под сиденьем?!
Калибан с трудом угнездился в тесной машине. Колени почти касались руля. В зеркальце заднего обзора отражалось Сашино лицо — нос пуговкой, уголки большого рта брезгливо опущены.
Калибан полуприкрыл глаза.
Вчера он пересмотрел все три фильма о крестном отце. За каждым словом, за каждой паузой Марлона Брандо тянулся шлейф недосказанного. Скрытая мощь, глубочайшее самоотречение и железная хватка, печаль о судьбах мира и кровь, кровь — как же без нее?
Мир несовершенен.
Сегодня он сделает предложение, от которого не сумеют отказаться держатели аванса — торговец мебелью и его жена-дизайнер…
Рядом засигналила машина — чей-то джип не мог развернуться на асфальтовом пятачке, мешала жалкая Сашина машина. Опустилось тонированное стекло, в потоке брани вынырнул водитель; Калибан поднял разом набрякшие веки, чуть повернул голову, покосился на странного человека, мешающего сосредоточиться…
Тонированное стекло закрылось. Джип резко сдал назад, а потом, чудом извернувшись, проскользнул мимо — кажется, чиркнул противоположным боком по стене кирпичного дома…
Калибан посмотрел на себя в зеркало.
Простецкие черты клиента Саши странно преобразились духовной мощью дона Корлеоне. В отличие от крестного отца, он вовсе не был благообразен: большой рот перекосился, глаза-угольки ввалились под надбровные дуги. Страшный человек смотрел на Калибана из узкого автомобильного зеркала. Страшный и неприятный.
Калибан перевел дыхание, чуть расслабился и завел мотор.
Дом, предназначенный для продажи, располагался за городской чертой. Калибан намучился в пробках: шоссе было запружено, как Елисейские Поля. Чудом не пропустив поворот, он километров десять проехал по грунтовке и тогда уже, сверяясь с картой, отыскал среди циклопических недостроек ухоженный двухэтажный домик под черепичной крышей.
Припарковал машину. Подошел к воротам. Позвонил.
— Гав-гав-гав!
Калибан отметил, что хозяева не страдают комплексом неполноценности, не заводят людоеда на поводке, собака — ирландский сеттер — нужна им для жизни, а не для вечной борьбы с враждебным миром. Он испытал к этим людям нечто вроде симпатии. Тем лучше; он ведь явился сюда не как мясник. Он пришел уберечь хозяев дома от еще не осознанной ими опасности. А мир несовершенен, тут уж ничего не поделаешь…
На дорожке перед калиткой появилась женщина. Удивленно воззрилась на Калибана сквозь прозрачную решетку ворот: