— А в Турине — заводы «фиата», — зачем-то сказал Макс.
— Там моря, кажется, нет, — возразила Маринка.
— Я все равно плавать не умею, — махнул рукой Костик.
— Уже умеешь немного, — уточнила Марина. — По направлению к берегу.
— Можно еще в Англию слетать. Там вся музыка всегда делалась. В Лондон, в Манчестер. Я бы для этого даже язык выучил.
— Размечтался, — сказал Костику Макс. — Тебя там только и ждут. Консульство визу одному человеку из сотни выдает.
— Парни, — сказала вдруг Машка. — А вы что, вправду делиться будете?
Мокрая Найда валялась на песке рядом. От нее пахло псиной. При этих словах она подняла голову, будто прислушивалась.
— Нет, а что, я что-то не так сказала? — переспросила Машка.
— Всё так, — отозвался я. — Отец говорил, что это будут наши деньги. Я обещал. Все помнят.
— Вы все перессоритесь, — задумчиво проговорила Маринка. — Как дойдет до дела, вы все и переругаетесь.
«Будет еще хуже, — подумал я. — Просто все обидки свалятся на меня».
— Первый же, кто перессорится, получит в морду, — заявил Макс. — В наглую… в рыжую, — пошутила Маринка. Я вспомнил этот детский анекдот про лису. Макс незаметно протянул руку и ухватил Маринку за лодыжку. Маринка взвизнула. «Акула, акула!» — приговаривал Макс. Найда обрадовалась донельзя и прыгала вокруг, как на пружинах.
— Мне нужно отцу позвонить, — сказал я.
Прошло два часа. Наш автобус медленно и осторожно, объезжая колдобины и ямы, двигался по проселочной дороге к дому. Запаска не держала давление, но мы надеялись дотянуть. И дотянули бы, но в самом начале Железнодорожной улицы бензин в продырявленном баке вышел окончательно. Мотор заглох.
Мы дошли до пятнадцатого дома пешком.
Лариса Васильевна встретила нас горячими поцелуями. Я отстранялся, как мог, но и мне досталось, хотя все же не так, как Костику. Освободившись, я кинул рюкзачок на диван.
— Садитесь обедать, всё как раз готово, — пригласила Лариса Васильевна. — Вы такие уставшие, на вас прямо лица нет.
— Мне бы телефон, — сказал я тихо.
— Отцу будешь звонить? — догадалась она. — Если тебе не трудно, передай потом трубку мне. Мне бы хотелось сказать ему пару слов.
— Мама, а может, не нужно? — спросила Марина.
— Нужно. Мне надо было сказать ему это гораздо раньше. Но после того, что он для вас устроил…
Она не договорила и махнула рукой. Повернулась и ушла на кухню.
— Петь, ты знаешь, я тоже хочу с ним поговорить, — Маринка как-то несмело тронула меня за плечо.
Ее прикосновение вывело меня из транса. Сунув руку в карман джинсов, я вытащил измятую и потертую бумажку с телефонным номером.
Я повертел записку в руках, снял трубку и со второй попытки набрал длинный заграничный код и еще шесть цифр. Раздались гудки, потом на том конце провода знакомый голос ответил:
— Алло.
— Здравствуй, папа, — сказал я.
Эпизод60.Ах, какими взглядами провожали нас сотрудники «вестерн онион», когда мы выходили из их офиса! А за полчаса до этого — какими взглядами встречали… Ну почему я пишу повесть, а не снимаю фильм?
Когда Макс и я, растрепанные и слегка ошалевшие, подошли к стойке, девушки в костюмчиках даже не подняли на нас взгляда. После первых наших слов — заинтересовались. А уж после того, как мы принялись вынимать из простецкого Машкиного рюкзака несметные пачки баксов, их глазенки сделались круглыми и бессмысленными, как у двухнедельных котят. Да такими и остались.
Я не стану развлекать вас подробностями наших расчетов. Скажу только, что часть денег вернулась законному владельцу, срочным переводом через местную контору известной западной фирмы.
Много ли досталось нам за наши опасные труды? Сказать по правде, дохрена.
Мы поделили остаток по справедливости. Похоже, Маринка становилась богатой невестой — когда я ей про это напомнил, в ее глазах отразился целый комплекс переживаний. Каждый из нас открыл свой банковский счет — не в лопнувшем пополам РОСТ-Банке, а в другом. У нас появились настоящие кредитные карты, эмитированные в рамках всемирно известной платежной системы. Все это было чертовски приятно.
Одним словом, мы убрали славный город Хворостов. Впрочем, горожане перенесли это стойко и мужественно. Если отдельные банковские девушки и не смогли потом заснуть несколько ночей подряд, то это были их личные проблемы! Клиента надо встречать с улыбкой уже у входа. Даже если этот клиент спит в автобусе и причесывается, глядя в зеркало заднего вида. Пусть именно таким меня здесь и запомнят.
Кстати, о нашем автобусе. Кажется, мы оставили его с пробитым баком на улице Железнодорожной? Мы попробовали перегнать его поближе к дому, но оказалось, что жиклеры карбюратора намертво забились грязью. Без толку пытаясь завести мотор, мы посадили батарею и заодно пожгли что-то в генераторе (Макс объяснял мне, что именно, но я не запомнил). Дело уладилось просто: Шериф позвонил на станцию скорой помощи своему новому приятелю — фельдшеру Гачикяну. Толстый и носатый Гачикян уселся в свою белую карету — и вскоре мы наблюдали из окна, как самая настоящая «скорая помощь» с мигалками тянет наш автобус на длинном тросе. Несколько дней его ремонтировали на местной автобазе, а потом вернули нам.
Судьба соседской «копейки» сложилась иначе. Пару дней спустя мы приволокли ее в город и поставили на прежнее место, под окно хозяину — ее даже не успели разграбить. Ну да, вид у нее и был-то неважный, а стал и того похлеще, но ведь и эта машина сыграла свою роль в наших приключениях. «Подумаешь, стекло, — говорил я хозяину. — Подумаешь, сцепление. Делов-то литра на два!» Но этот склочный мужик не унимался. Он долго доставал меня, брызгал слюной и грозил милицией. Когда мне все это надоело, я предложил ему выбор: мы ремонтируем его рухлядь за свой счет — или даем ему денег. Прямо сейчас.
Сосед даже руки опустил. Конечно, он взял деньги. Мало того: в первый же вечер он нажрался, как свинья, уселся в пресловутую «копейку» и поехал за догонкой — и вот безответная измотанная кляча закончила свои дни в кювете, у самого магазина «24 часа». Когда продавщица Валька выскочила посмотреть, что случилось, хозяин «копейки» уже сладко спал, склонив башку на баранку. Спящего вынули невредимым из груды смятого железа, и дальнейшая его участь неинтересна.
Нам нравилась наша новая жизнь. Домой мы пока что не собирались. Собственно, дома все было по-прежнему. Мать все еще отдыхала в питерском санатории; стараниями доктора Лившица, Бориса Аркадьевича, в ее комнате даже был телефон, и я несколько раз справлялся об ее здоровье. «Съездили неплохо, немного позагораем и тронемся обратно», — самым невинным голосом докладывал я.
А вот мать Костика была до сих пор уверена, что мы копаемся в земле в составе археологической экспедиции. Костик не стал ее разубеждать. Он пообещал, что привезет ей какой-нибудь раритет в подарок — а еще поклялся, что никогда, никогда больше не будет воровать из домашнего бара бренди «Наполеон». В ответ на упреки он ехидно поинтересовался: а с кем, с какими такими гостями его мама решила побаловаться коньячком? «Шкр, шкрт», — недовольно скрипела трубка. «Ну, этот может и чаю попить. В конце концов, чай ведь ему и достался», — философски заметил Костик перед тем, как закончить разговор.