Письмо от загадочной Гвендолен отправлено, завтра мне обеспечено некоторое Его волнение и даже пыл, ладно, об этом позже.
Стою в ванной комнате, пришла умыться на ночь, но, привычно подумав о Нем, привычно взволновалась, привычно расстроилась и больно прикусила нижнюю губу. Тоже привычно.
— Какого черта!
— Извини, дорогой, помешала?
— А как ты думала, какого хрена вообще врываться к человеку, когда он принимает душ?
— Но ты не принимаешь душ.
— Правильно, а что я, по-твоему, тюлень на арене цирка? Ты будешь глазеть, а я крутить на носу мяч?
— Извини, я ухожу.
— Нет, нет, теперь постой! Что ты себе думаешь, ты вывела меня из себя, а теперь я должен беситься один? Нет уж, ты теперь послушай, что я тебе скажу!
— Я слушаю.
— Никогда, никогда! Никогда не заходи в мою ванную!
— Начать с того, что эта ванная — Марианнина.
— Да! Давай, скажи, что моего тут ничего нет! Нет, ты скажи! Что я себе на говенное чугунное корыто не заработал!
— Это джакузи из акрила.
— А мне плевать! Никогда! Не заходи! Если! Я! В ванной!
— Ты сумасшедший. Так кричишь. Я ушла. Всего хорошего.
— Ну и вали! Давай отсюда! Скатертью дорога!
Поднимаюсь на цыпочки, цепляю пальцем смешную резиновую шапочку в форме растаманского берета, она оранжевая, с выпуклыми цветочками, очень удобная, если я намочу волосы, то завтра придется тратить на их укладку десять минут, у меня нет этих десяти минут. Очень люблю эти колкие струйки от душа, разбивающиеся о мою кожу, в эти моменты я не думаю ни о чем, а живу по привычке, это гораздо удобнее и совсем не больно.
Сегодня наткнулась у театральных касс на старинного приятеля с комедийной фамилией Ртов, уже много лет он перестал разговаривать на русском языке, предпочитает английский. Какой-то глубокий внутренний конфликт. Ртов оторвался от бесконечного набирания смс, дважды сморгнул и сказал:
— Hi, how are you?
— Fine.
— Good to see you. Are you going to the show?
— Yes.
— Good. See you there.
— Bye.
Посмотрел поверх очков, криво улыбнулся, как и всегда. Последний раз мы виделись со Ртовым года три назад. Билеты я купила. Давно хотели сходить с Ним именно в «Современник».
Вообще какой-то день. Неудачный. Есть у меня клиент один, в какой-то степени ключевой. И вот что-то случилось с ним. Какие-то глубинные инстинкты проявились, когда маленький мальчик, вытесняя здорового мужика, принимает решения.
Собственно, этот маленький мальчик возьми да и поставь ультиматум — чтобы лично меня не было на переговорах. Выразил желание подписывать документы «только с мужчиной», как это мило. Была вынуждена принять требование и на деловую встречу не пойду. Отправится мой заместитель Сандро, золотой мальчик, московский грузин в третьем поколении. Но как же это смешно! Некоторое время я чертовски хотела спросить ключевого клиента: неужели трусость — основная ваша бизнес-черта? Конечно, не спросила. Во-первых — выше этого всего, а во-вторых — все понимаю. Как это иногда утомительно — все понимать.
Слышу телефонный звонок, разумеется, это подруга Эва, бывшая эстонка. Она отличается тем, что звонит мне исключительно в неудобные моменты, голова в пене, тело в воде, ноги в креме, руки в масле.
Дорогой мой дневничок, весь день мечтала поскорее до тебя добраться. Моталась по городу, как подраненная, до Нового года еще палкой не докинуть, а какие-то придурки уже продают елки и украшают фонариками березы. Ну, против украшенных берез я ничего не имею, так гораздо прикольнее. Нового года не хочу, даже не знаю.
— Я так устала, просто как-то ужасно устала.
— Не ной. Эн эн.
— А ты никогда мне ничего не отвечаешь! Не отвечаешь!
— Да просто я пытаюсь сообразить, чем ты таким занималась, любовь моя, что бесконечно устала.
— Ехала. Ела еще. Квартиру твою убирала.
— Ага. Просто сновала с баллоном Мистера Мускула. А Тамара Петровна тем временем, развалившись в кресле, пила мой коньяк.
— Зачем ты так про Тамару Петровну. Клевета это. Не пила она коньяк. Она курила твои сигары.
— А это вот что это у тебя за хрень?
— Где?
— Там.
— Отстань! Ну отцепись же!
— Нет, повернись вот так. Мне плохо видно. Странный вот это кровоподтек.
— Ну что за чушь ты несешь!
— Повернись, я сказал.
Да, милый молескин, ничего странного в синячище на бедре не было, это я столкнулась со столом, вечно натыкаюсь на предметы, но Любимый иногда такой недоверчивый!.. Когда я сказала про стол, он зло спихнул меня с кровати, прямо вот уперся ногой и спихнул. Я проехалась задницей по простыням и упала на пол.
— И долго ты там собираешься валяться?
— До утра, бл…
— Хорошо, тогда дотянись ручкой, включи компьютер.
— Я не достану ручкой.
— Тогда ножкой.
— Большим пальцем?
— Можешь маленьким.
— А на что тебе комп?
— Мне комп — поработать, любовь моя, мы тут недавно выяснили, ты не знаешь, что это такое.
— Ага, конечно. А кто наяривает, носится по городу, по разным сраным долбо-бам-рекламодателям?
— А кто не хочет учиться?
— Я хочу учиться.
— Здравствуйте, Михайло Васильевич! Зэ, эм вэ!
— Сам ты Михайло. Васильевич. Эм вэ, бл…
— Ломоносов, дура.
— Да мне без разницы. Я хочу учиться, но не на инженера же!
— На балерину?
— Не буду с тобой разговаривать.
— Тоже неплохо…
В общем, я потихоньку отползла на кухню, хотя кухней это дело не назовешь, квартира Любимого — одно огромное помещение, и есть, конечно, место, где стоит плита и посудомоечная машина. Санузел совмещенный, но не скворечник метр на полтора, как в разных «хрущевках» или там коммуналках, а огроменная комната, с высоким узким окном и почти бассейном треугольной формы. Все в темно-сером типа мраморе с золотистыми прожилками. Полы подогреты. В бассейне есть такие классные штуки, для гидромассажа. Всегда мечтала плескаться в такой роскоши с красавцем-мужчиной, ну как Джулия Робертс в старом кино про Красотку, и кидаться пеной. Но Любимого пока на это соблазнить не удалось.