Все, на сегодня расследование закончено. Я отвез Аверьянову домой, а сам отправился восвояси — в свою двухкомнатную холостяцкую квартиру.
На следующий день, после окончания тренировки, в три часа я отправился в Дом культуры «Прогресс». В этот час здесь было оживленно. Подъезжали и парковались автомобили, по ступенькам крыльца поднимались люди. Однако я, несмотря ни на что, припарковал автомобиль на том же самом месте, что и вчера, и, обойдя здание, вновь поднялся к входу. И тут мне стало понятно, чем вызвано сегодня паломничество: объявление гласило, что сегодня в 16.00 состоится встреча кандидата в мэры префекта Черникова Сергея Александровича с избирателями. На часах было 15.45. Да, не вовремя я приехал: разговаривать при таком наплыве людей с охранником, ради встречи с которым я и прибыл в ДК, невозможно. Придется подождать, пока народ схлынет. От нечего делать прошелся вдоль крыльца и остановился у рекламной листовки Черникова. На большом листе был напечатан портрет кандидата и тезисы его избирательной программы. В ней кандидат в мэры Черников обещал трансформировать сложившуюся бюрократическую машину, повернуть ее лицом к людям, чтобы она начала обслуживать горожан, а не саму себя. Главную цель кандидат в мэры видел… я пробежал глазами текст, «…в том числе переизбрать городскую думу, участвовать в решении вопросов ЖКХ и формировании тарифов. На районном уровне ликвидировать двоевластие, упразднить управы и передать полномочия муниципалитетам… Борьба с коррупцией… с нелегальной миграцией… Приоритетами нового генплана должны стать социальное жилье, ограничение плотности и высотности застройки, ограничение коммерческого жилья, развитие открытых пространств, сохранение зеленых зон и исторического центра…»
Ну, что можно сказать? Хорошие цели и задачи ставит перед собой кандидат в мэры, только выполнит ли их Черников, если станет нашим градоначальником? Время, как говорится, покажет. Рассмотреть портрет кандидата в мэры я не успел…
Черный, блестящий лаком «Мерседес» представительского класса, уж не знаю, каким образом миновав столбики, преграждающие въезд на площадку перед Домом культуры, все же въехал сюда и остановился у крыльца. Из автомобиля вышел тот самый мужчина, изображенный на листовке за моей спиной. Ему было лет шестьдесят — среднего роста, седовласый, с острым взглядом, крючковатым носом, жесткими складками у рта и заостренным подбородком, он производил впечатление волевого и решительного человека. Возможно, такой мэр и нужен нашему городу. Одет безукоризненно, демократично, без официоза — в светлые туфли, светлые брюки, белую рубашку с коротким рукавом, без галстука. В сопровождении молодого человека и еще пары мужчин из свиты, шедших сзади, он стал подниматься по ступенькам крыльца к входу в здание. Когда поравнялся со мной, из стеклянных дверей вышел директор Дома культуры «Прогресс» Лоскутов Георгий Семенович, с которым я познакомился вчера во время посещения ДК. Большой, похожий на добродушного плюшевого медведя, Лоскутов, очевидно, ожидал высокого гостя в фойе… Он широко улыбался, выражая всем своим видом радушие, но гостя встречал почтительно, соблюдая дистанцию, это выражалось в том, что не лез с рукопожатиями, а остановился и стал дожидаться, когда кандидат в мэры сам протянет ему руку.
— Добрый день, Георгий Семенович!
— День добрый, Сергей Александрович! — поприветствовали друг друга мужчины и обменялись рукопожатиями.
Лоскутов пожал руки и свите высокого гостя, а затем предложил:
— Проходите, пожалуйста, Сергей Александрович, для вашей встречи с избирателями все уже готово.
— Спасибо, — солидным баском поблагодарил префект и, слегка похлопав директора Дома культуры по плечу, подтолкнул его вперед к двери, показывая таким образом, что все-таки он здесь хозяин и должен входить в двери первым.
Вся процессия втянулась в фойе и направилась влево к коридору, ведущему в служебные помещения. Очевидно, уже оттуда кандидат в мэры должен будет выйти для своего выступления и общения с избирателями на сцену.
Я потоптался еще немного у входа, дожидаясь, когда в двери втянутся опоздавшие избиратели, и вошел следом, однако двинулся не как они, в зал, а остановился у ресепшен. Сегодня, как и говорила Аверьянова, дежурил другой охранник — маленький, белобрысый, остроносый, нагловатого вида. Я подошел к стоявшему за стойкой мужчине.
— День добрый!
— Здравствуйте! — ответил он с безучастным выражением лица, с каким, видимо, привык встречать и провожать незнакомых людей, вереницей проходящих мимо него за рабочий день.
— Если вы на встречу с кандидатом в мэры Черниковым Сергеем Александровичем, то вам в зал, проходите, пожалуйста.
Я положил руки на стойку и тоном своего в доску парня сказал:
— Да нет, Костя, я к тебе. Меня Игорем зовут. Екатерина Аверьянова попросила меня выяснить кое-что насчет смерти ее мужа. Она разве не говорила, что я хочу побеседовать с тобой?
По лицу Константина промелькнуло испуганное выражение, и это не укрылось от моего взгляда. Однако он быстро взял себя в руки и безразличным тоном ответил:
— Говорила, но чем вам помочь? Мы с Катей вместе обнаружили труп, и сказать что-то новое я не могу.
— И все-таки, — мягко и в то же время требовательно произнес я, — если не трудно, расскажи, что же произошло в тот день, когда умер Арсений Аверьянов.
Видимо, разговор о покойном был неприятен охраннику, однако он хоть и неохотно, но начал говорить:
— Катя позвонила мне вечером, сказала, что беспокоится из-за долгого отсутствия мужа. Я сходил к фотостудии, дверь была закрыта, и я сказал Кате, что Арсений ушел, но когда именно, не видел, скорее всего в тот момент, когда я отлучался на пару минут в туалет мыть руки. Через некоторое время фотографичка сама приехала. Вместе с нею пошел в фотостудию, там, на полу, мы нашли мертвого Арсения и вызвали полицию. Вот, пожалуй, и все, что могу вам сообщить… А что, собственно говоря, происходит? — хоть и слабо, но все-таки Константин проявил любопытство. — Почему вы интересуетесь смертью фотографа? Разве он умер не от сердечной недостаточности?
Я решил не говорить охраннику правды о том, что Арсения отравили, чтобы не вызывать вокруг его смерти раньше времени ажиотаж, который может негативно отразиться на дальнейшем ходе моего частного расследования.
— От сердечной недостаточности он умер, Костя, от нее, — заверил я, всем своим видом выражая несостоятельность возникших у охранника подозрений относительно насильственной смерти Арсения. — Но женщины, сам понимаешь, им свойственна излишняя подозрительность, вот Екатерина и хочет знать, не было ли криминала, потому я и расследую это дело для успокоения ее души и души ее покойного супруга.
— Да-да, — с растерянным видом сказал охранник, теряя к разговору интерес. — Я понимаю…
Однако у меня имелось к Константину еще несколько вопросов.
— Скажи, Костя, — я сменил дружеский тон на задушевный. — В последнее время ничего подозрительного за Арсением не замечали?