– Не делайте этого. Послушайте меня. Все, что вы пытались сделать в деле о похищении Хадии и смерти Анжелины, развалилось. Смайт все подтвердил мне.
– А ему нечего было подтверждать, – сказала Барбара, однако не чувствуя себя такой уверенной, какой пыталась казаться.
– Барбара… – Линли встал со стула. Он был высоким мужчиной, на несколько дюймов выше шести футов, и сейчас казалось, что он заполнил собой всю комнату.
Хейверс попыталась не обращать на него внимания, но это было невозможно. И тем не менее она продолжала хаотично упаковываться. Прошла в ванную и схватила там все, что, по ее мнению, могло ей понадобиться: от шампуня до дезодоранта и всего остального. У нее не было косметички для всех этих флаконов, поэтому она завернула их в старое полотенце для рук и попыталась проскользнуть мимо Линли в комнату, где лежала ее дорожная сумка. Однако инспектор стоял в дверном проеме.
– Не делайте этого, – повторил он. – Смайт согласился говорить со мной, а это значит, что он может рассказать все и другим. Он признался в том, что полностью уничтожил часть улик и изменил остальные. Он рассказал мне о тех документах, которые он создал. Рассказал мне о твоих визитах. Сдал и Доути и женщину. С ним все кончено. Он может надеяться только на отъезд из страны до того, как начнется долгое и тщательное полицейское расследование, результаты которого упрячут его в тюрьму на Бог знает сколько лет. Вот как сейчас обстоят дела. Вы просто должны спросить себя, на чьей стороне хотите быть во время этого расследования.
Барбара протиснулась мимо него.
– Вы просто не понимаете. Вы никогда этого не понимали.
– Я понимаю, что вы хотите защитить Ажара. Но вы должны понять: то, что Смайт смог сделать, могло быть сделано только очень поверхностно. Понимаете?
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Хейверс засунула полотенце с косметикой в сумку и в отчаянии оглянулась. Томас не давал ей сосредоточиться. Что ей еще понадобится? Конечно, паспорт. Этот ни разу не использованный документ, который был ее пропуском в новую жизнь. Во что-то новое, неизведанное, необычное, волнующее. Утренний загар на пляже в Греции, прогулка по Великой стене в Китае, плавание нос к носу с гигантской черепахой на Галапагосах… Да что угодно, только бы оно было чем-то, что отличалось бы от этой серой повседневности.
– Тогда вам придется выслушать все правду, – сказал Линли. – Для того чтобы делать то, что он делает, Смайту нужно знать многих людей, которые, в свою очередь, знают других людей. Именно так это и работает. Какой-нибудь инсайдер в одной из организаций, в систему которой хочет попасть Смайт, сообщает ему пароль, или сообщает его кому-то, кто потом сообщает его Смайту. Информация изменяется, но не в святая святых этих резервных систем. Потом все это обнаруживается. Производятся аресты. Люди начинают говорить, а все это время правда хранится в резервной системе, которую невозможно вскрыть без судебного решения. И эта система покажет все. А мы с тобой оба знаем, что это «все» значит.
Барбара повернулась лицом к Томасу.
– Ажар ничего не сделал! И вы это знаете так же хорошо, как и я. Просто кто-то хочет все свалить на него. Доути хочет, чтобы он ответил за похищение, которое сам же Доути и организовал; а кто-то еще хочет, чтобы он ответил за убийство.
– Ради бога, Барбара… Да кто же это?
– Я не знаю! Разве вы не понимаете, что именно для этого мне надо поехать туда? Может быть, это Лоренцо Мура… А может быть, Кастро, который был у Анжелины до Муры… Или ее собственный отец – за то, что она не смогла оправдать его надежды… А может быть, сестра, которая всегда ее ненавидела… Я не знаю, черт побери! Но одно я знаю твердо. Сидя здесь в Лондоне и работая только в соответствии с этими гребаными инструкциями, мы никогда и ничего не узнаем. Под лежачий камень вода не течет.
Хейверс бросилась к столу, который стоял рядом со шкафом. В его единственном ящике она хранила свой паспорт. Барбара вытащила ящик и перевернула его на кровать. Паспорта не было.
Это стало последней каплей. Что-то внутри нее сломалось, и она бросилась через всю комнату к Линли, крича не переставая: «Верните его мне! Будьте вы прокляты, верните мне мой паспорт!» А потом, к своему ужасу, разрыдалась. Она вела себя, как сумасшедшая, и понимала это, но у нее не осталось никаких сил, чтобы объяснить своему давнему партнеру, почему она делает то, что делает. Поэтому, как жена рыбака из викторианского романа, она сначала прокляла Линли, а потом стала бить его кулаками в грудь. Томас поймал ее руки. Нет, ему не удастся остановить меня, поклялась Барбара сама себе. Даже если ей придется убить его, чтобы попасть в Италию, то она, не задумываясь, сделает это.
– У вас есть другая жизнь! – кричала она. – А у меня нет ничего. Вы понимаете? Вы это когда-нибудь поймете?
– Барбара, ради бога…
– Что бы ни случилось, меня это не касается. Это вы поняли? Все, что меня волнует, – это она. Я не оставлю Хадию в руках итальянских властей, если что-то случится с Ажаром. Я этого не сделаю, и больше меня ничего не волнует.
Барбара продолжала всхлипывать. Томас отпустил ее руки, наблюдая за ней, и Хейверс почувствовала, как ее переполняет чувство унижения. От того, что он видит ее такой. У нее не осталось ничего, кроме тех чувств, которые ее разрушали: одиночества, которого он не знал, отчаяния, которое он редко чувствовал; ее будущего, состоящего только из работы, – и ничего более. Барбара ненавидела его в этот момент – за то, что он довел ее до такого состояния. И наконец гнев осушил ее слезы.
Инспектор достал из кармана пиджака ее паспорт и протянул ей. Барбара выхватила его из рук Линли и схватила свою дорожную сумку.
– Не забудьте запереть дверь, когда будете уходить, – были ее последние слова.
Сальваторе Ло Бьянко рассматривал свое лицо в зеркале в ванной. Синяки активно желтели. Старший инспектор уже не выглядел, как жертва избиения, а скорее как человек, переживший разлив желчи. Через несколько дней он сможет увидеть, наконец, Бьянку и Марко. Это было здорово, потому что его мамочка сильно грустила без своих любимых внуков.
Выйдя из башни, Сальваторе направился к своей машине. Это была короткая прогулка по приятному весеннему утреннему воздуху, и Ло Бьянко решил остановиться, чтобы выпить чашечку кофе и съесть пирожное. Он быстро закончил еду и питье и купил номер «Примо воче» в киоске на пьяцца деи Конкомери. Пробежал заголовок статьи на первой странице и увидел, что Пьеро Фануччи пока придерживает информацию о кишечной палочке.
Успокоившись, Сальваторе направился на фатторию ди Санта Зита. Небо было таким лазурным, что можно было быть уверенным: их ждет еще один жаркий день на этой пойменной равнине. На холмах деревья предлагали тень под своими кронами, и температура там была более приемлемой. А над грунтовой дорогой, которая вела на земли Мура, ветви деревьев создали приятный тенистый туннель. Выехав из него, Ло Бьянко припарковался рядом с винокурней – и услышал звуки голосов, звучавших из древней каменной постройки. Нырнув под ветви цветущей глицинии, он вошел в помещение, напоенное, как духами, запахами винной ферментации.