— Вам известен сайт с таким названием? — вступил в разговор Роган.
— О чем идет речь, детективы?
— Мы задали вам простой вопрос, миссис Лэнгстон.
Предыдущим вечером Роган говорил своим сладким голоском, но сейчас он повысил ставку, перейдя на боевой, как его называла Элли, тон.
— А я в свою очередь задаю вам свой вопрос.
Большинство людей от природы склонны подчиняться представителям власти. Они беспрекословно следуют за полицейскими в участок, не будучи арестованными. Они послушно отвечают на вопросы, несмотря на предупреждение Миранды, предоставляющее им право хранить молчание. Они безропотно позволяют производить обыск без соответствующей санкции. По собственному опыту Элли знала, что лишь две категории американцев ведут себя иначе. Во-первых, это закоренелые рецидивисты, которые, глядя прямо в глаза полицейскому, говорят: «Черт бы тебя подрал, козел. Мне нужен адвокат». Во-вторых, это богатые люди. И хотя Лэнгстоны не могли сравниться богатством с Уитмайрами, Эдриен была достаточно состоятельна для того, чтобы потребовать объяснений.
— Мы уверяем вас, — сказала Элли, — что наши вопросы по поводу блога связаны со смертью Джулии Уитмайр. А ваш вопрос, насколько я понимаю, имеет целью защитить неприкосновенность вашей частной жизни.
— Я придаю большое значение неприкосновенности своей частной жизни.
Эдриен принялась поправлять цветы в вазе, стоявшей на столе в центре фойе, хотя они находились в идеальном порядке.
— Это потому, что блог является как бы анонимным? — спросила Элли.
— Здесь есть определенное противоречие, не правда ли? — сказала Эдриен. — Человек утверждает, что хочет сохранить в тайне свою частную жизнь, и в то же время выкладывает в Интернете подробности этой самой частной жизни на всеобщее обозрение.
— Мой отец погиб при ужасных обстоятельствах, когда я была маленькой. Всю мою жизнь мне хотелось, чтобы подробности его смерти остались в тайне. Но два года назад я оказалась в центре внимания со стороны средств массовой информации и рассказала все, что до этого тщательно скрывала. Я пошла на это, чтобы моя мать могла получать пенсию за отца — это долгая история, — и, должна признаться, испытала после этого какое-то странное облегчение. Если бы у меня была возможность сделать это анонимно, с помощью блога, я бы непременно воспользовалась ею.
Элли действительно придавала большое значение неприкосновенности своей частной жизни. Она с отвращением вспоминала эти нелепые интервью. Но, несмотря на ее слова, сказанные Эдриен, она не понимала людей, которые доверяют блогам, «Фейсбуку» и «Твиттеру» интимные моменты своей жизни. Она не испытала никакого удовольствия, предавая огласке свою семейную драму, хотя бы и ради того, чтобы заручиться поддержкой свидетеля, который поверил бы ей. К счастью, это принесло результат.
Эдриен пригласила их пройти в гостиную и указала на большой диван с обивкой в цветочек. Элли опустилась на мягкую плюшевую подушку.
— Думаю, нет смысла отрицать, этот блог действительно мой, — сказала Эдриен. Она расположилась в кресле-качалке, подогнув под себя одну ногу. — В конце концов вы сотрудники полиции. Все эти годы я думала, что мое детство осталось в прошлом.
— Почему тогда вы решили написать об этом сейчас? — спросила Элли и тут же смущенно подумала, что этот вопрос едва ли уместен в первой беседе.
— Кто знает, почему мы делаем то, что делаем. Но, как мне кажется, тут дело в Рамоне. Ей сейчас столько же лет, сколько было мне, когда я сказала своей матери, что меня насилуют. — Она произнесла это слово без всяких колебаний и без тени смущения. — Я помню, как пыталась тогда понять, почему моя мать отказывается верить мне. Она не хотела снова остаться одна. Мой отец бросил ее еще до моего рождения. Она была бедной и в свои сорок выглядела на шестьдесят. Мужчины отнюдь не толпились у порога ее дома.
— Но ведь вы были ее дочерью.
Хэтчер испытывала странное ощущение, говоря с этой женщиной на столь щекотливые темы, после того как уже прочитала в блоге интимные подробности ее жизни.
— Совершенно верно. И, будучи тинейджером, я искренне старалась не ненавидеть ее. Я придумывала всевозможные оправдания. Знаете, это было не так трудно, поскольку меня в то время тоже очень интересовали ребята. И я хотела любить свою мать. Но сейчас…
— Вы уже больше не тинейджер, — сказал Роган.
— Это точно. В детстве непросто разобраться в ситуации, в которой ты оказался. Только с возрастом начинаешь осознавать, что с тобой происходило в реальности. Я, разумеется, понимала, что бойфренд моей матери не должен был приходить ко мне по ночам подобным образом. Но я также понимала, что он не должен был и брать CD без моего разрешения. Я как будто убеждала себя в том, что эти два преступления приблизительно одного порядка, и поэтому могла простить матери отсутствие надлежащей реакции с ее стороны. И, в конце концов, я прощаю ее, поскольку знаю, что этот человек лишил ее воли. Но вот теперь подросла Рамона. Если какой-нибудь мужчина только прикоснется к ней, я убью его.
— А вы никогда не говорили с Рамоной на эту тему? — спросила Элли.
Миссис Лэнгстон покачала головой:
— Этот период моей жизни закончился. Я пишу об этом, чтобы облегчить душу, но не хочу представать в таком виде перед своими родными. Подождите, если это имеет какое-то отношение к Джулии — Рамона знает о моем блоге?
Элли подтвердила ее догадку:
— Да, она отыскала его и прочитала угрозы. Она позвонила нам, потому что боится за вас.
— Нужно будет обязательно поговорить с ней. И, конечно, с Джорджем.
— Вы ничего не говорили своему мужу? — После знакомства с Джорджем Лэнгстоном Элли мысленно окрестила его «Мистер Праведник», но тем не менее она не представляла, как можно было выйти замуж, не рассказав мужу столь важную вещь. — Конечно, это не мое дело.
— Вы правы, это не ваше дело. Какое отношение это имеет к Джулии?
— Вы можете сказать, что хорошо знали Джулию? — спросил Роган, все еще своим боевым тоном.
— Очень хорошо. Они с Рамоной были практически неразлучны с пятого класса. Ночные девичники, приготовление пирогов поздно вечером. Они вместе прокололи уши — слишком рано, на мой взгляд, но это уже другая история. Думаю, в будущем они стали бы подружками невесты друг у друга. Рамона… я даже не знаю, что она теперь будет делать без Джулии.
— И все у них было в порядке?
— Они были как сестры.
— А как Джулия относилась к вам?
Этот вопрос явно озадачил Эдриен.
— Ко мне? О-о, даже не знаю. Я ее любила. Очень любила, в самом деле. И жалела. Ее родители… ну, вы их видели. Вероятно, вы заметили, что выполнение родительских обязанностей не является для них высшим приоритетом. Иногда мне хотелось, чтобы она осталась у нас, вместо того чтобы жить в одиночестве в этом музее. Но что касается ее отношения ко мне… Хочется думать, что она любила меня. И уважала. И понимала, что я забочусь о ней. Но, наверное, как это свойственно детям, она воспринимала меня как женщину, которая время от времени появляется в доме Рамоны. — Она грустно улыбнулась.