Марина кивнула, но было непохоже, что она глубоко и искренне поверила в предложенную версию. Неудивительно – достаточно подойти к окну, отдернуть занавеску и посмотреть на людское море, сомкнувшееся вокруг Лионеи, чтобы понять – скоро это не кончится. И добром это не кончится. Люди – если их можно было назвать людьми – все шли и шли, не только мужчины, но женщины, подростки… Настя сначала думала, что Леонард отправил в этот поход только лишь мужчин – что было бы логично, учитывая потребность в грубой физической силе – но потом стало понятно, что людей травили без разбора, целыми городами и поселками. Просто женщинам, старикам и детям требовалось больше времени, чтобы пешком добраться до Лионеи. Но они добирались. Некоторые только лишь для того, чтобы умереть в сотне метров от королевского дворца. К вечеру первого дня тел было немного. К утру их стало заметно больше, и вновь прибывшие не обращали на них внимания, шагали по трупам к своей цели – запертым воротам королевского дворца.

Поэтому окна стоило держать занавешенными.

– Ты пока займись чем-нибудь, отвлекись, – предложила Настя. – Только телевизор не смотри.

– Хорошо, – сказала Марина. – У меня ведь ваш ноутбук, только там работы осталось совсем немного. Можно, я потом займусь книгой?

– Как ты ею займешься?

– Я немного знаю язык демонов, попытаюсь сравнить эту книгу с известными текстами и найти то, что демоны прятали от остальных рас.

– Отличная идея! – По Настиным представлениям, это должно было занять Марину на ближайшие лет пятьдесят. Чтобы забыться, Амбер нуждалась в вине и мужской компании, а эта девушка обходилась всего лишь старой книжкой без картинок. Вот и славно.

– Я могу остаться в этой комнате?

– Да, конечно, – Настя была так обрадована тем, что ей в ближайшее время не придется беспокоиться насчет своего секретаря, что тронула Марину за плечо и сказала: – Чувствуй себя как дома. Только телевизор не смотри.

– Спасибо, – Марина выглядела смущенной и, реагируя то ли на Настины слова, то ли на краткое прикосновение, проговорила: – Вы совсем не такая, как про вас рассказывают.

Настя застыла в дверях:

– Про меня рассказывают? Что про меня рассказывают?

– Что вы расчетливая, холодная, нелюдимая. Так вот, вы не такая.

Настя не знала, что сказать. Она не знала, такая она или не такая. Весьма вероятно, что в ней было место всему – и расчету, и холоду, и нелюдимости, и многим другим, зачастую противоположным, вещам.

– Спасибо, – тихо сказала она Марине и вышла за дверь.

6

В эту ночь Насте приснилась старая королева. Она была без обычной широкополой шляпы с вуалью и без трости; в отсутствии этого камуфляжа Анабелла Андерсон оказалась обычной пожилой женщиной, с короткими волосами цвета соломы и слегка длинноватым носом.

– Это опять вы? – спросила Настя.

– Опять я, – сказала Анабелла, взлетела вверх, покружилась под потолком и зависла над Настей, как бы заглядывая ей через плечо.

– И зачем вы это делаете?

– Откуда мне знать? – пожала плечами королева. – Это ведь твой сон. Кстати, прическа мне тоже не очень нравится, – Анабелла опустилась вниз и оказалась в плетеном кресле-качалке, которое немедленно стало покачиваться с назойливым тонким скрипом.

– Что вы делаете в моем сне?

– Мы ведь не договорили.

– Разве? Мне кажется, вы уже сказали все, что могли. Что фундамент Лионеи время от времени следует укреплять новым слоем трупов. Что я прибежала в Лионею от отчаяния, потому что в моей жизни после Дениса не осталось ничего стоящего…

– Но сейчас ты можешь обрести то, что заполнит твою жизнь и сделает ее настолько яркой и значимой, что не будет смысла даже вспоминать про Дениса.

– И что же это?

– Давай назовем вещи своими именами. Это власть. Ты ходишь около нее, ты трогаешь ее руками, смотришь, но не решаешься взять ее, не решаешься принять ее как главное дело своей жизни.

– Мне не нужна власть, я никогда не хотела ее. То есть я хотела использовать власть Лионейского короля для каких-нибудь добрых дел, но…

– Чтобы использовать власть, нужно ею обладать. Держать обеими руками. Крепко-накрепко.

– Это ваши мечты, не мои.

– Нет, – возразила королева. – Это твои мечты. Просто ты еще не осознала их, и на осознание может уйти слишком много времени. Я делаю тебе одолжение, я подсказываю тебе, чего ты хочешь на самом деле.

– Раз уж разговор зашел о времени – еще не пора уничтожать Леонарда? Вы знаете, что творится в Лионее? Что творится в остальном мире?

– Еще не время.

– Но… Сколько должно погибнуть людей, чтобы…

– Дело не в количестве погибших, дело в памяти. Нужно, чтобы вожди разных рас вспомнили, что когда-то Лионейский король уже справлялся с подобным кризисом, сумел прекратить всеобщую бойню.

– Вы хотите подождать, пока они все придут и попросят о помощи?

– Да. И мы поможем, только поставим свои условия…

Королева улыбнулась, кресло стало качаться все быстрее, а рот Анабеллы Андерсон стал растягиваться все шире и шире, и Настя испугалась, что лицо королевы попросту лопнет, не выдержав этого натяжения…

Однако лопнуло не лицо королевы, лопнул весь сон. Настя вздрогнула, открыла глаза и в тусклом свете настольной лампы увидела перед собой Давида Гарджели.

– Так ты спала… – с деланым сожалением произнес тот.

– Что? Что-то случилось?

– Ну, как тебе сказать? Несколько тысяч безумцев по-прежнему бьются головами в двери и стены дворца. В Штатах приняли закон о принудительной регистрации чужеродных форм жизни. В Индонезии идут погромы, громят всех, кто хотя бы немного непохож на людей. В Колумбии вампиры захватили несколько небольших городов и заявили о создании собственного государства. Правительство собирается поливать их святой водой и забрасывать бомбами. Как тебе такие новости?

– Лучше не становится, – зевнула Настя. – Все всегда становится только хуже.

Она отбросила плед, и Гарджели разочарованно заметил:

– Ты спишь одетой…

– Я сплю с пистолетом, бронежилетом, аптечкой и еще кучей всякого разного добра, приготовленного на случай нападения вампиров, – заметила Настя. – А у тебя какие-то совершенно неподходящие обстановке мысли…

– Ну почему? Раз уж дело идет к концу света…

– Помолчи, – махнула рукой Настя. – Ты же волшебник, вот создай себе идеальную любовницу и трахайся с ней до потери пульса…

Пожалуй, это было слишком грубо, но с другой стороны – никто не звал Давида Гарджели в гости в шестом часу утра, никто не просил его прерывать тот небольшой кусочек сна, который Настя кое-как вырвала у этой нервной ночи. Гарджели, наверное, тоже это понимал, поэтому не стал обижаться.