– Он это любит – забавляться с людьми. Ну и не только с людьми. Он считает все древние расы своими старыми игрушками. Люциус ведь и раньше что-то сказал только тебе, так?
– Так. Он вспомнил, как я потеряла сознание возле машины тогда, шестого сентября, когда я ехала от склада сюда, за Денисом. Оказывается, он был там тогда. Он спросил меня, помню ли я это. Я сказала, что нет. Это меня он трогал за запястье. А еще там была Лиза, которая Соня, которая потом отправила меня в дом Гарджели, а потом напала на меня и Филиппа Петровича…
– То есть Люциус был на той дороге шестого сентября?
– Да.
– Ничего себе пересечение.
– Кстати, вы нашли что-нибудь в тех подземных складах? Нашли голову горгоны и все прочее?
– Мы нашли сами склады, а внутри… – Смайли разочарованно пожал плечами. – Пусто. Черные стены.
– Черные?
– Там было как будто все выжжено изнутри.
– Да-а… – Настя вздохнула. Выжжено изнутри. Вот и еще один потерянный эпизод ее жизни.
– Настя, мне Люциус тоже кое-что шепнул на ухо, – сказал Смайли. – Странную фразу. Он сказал: «Обязательно возьмите Настю с собой к королю. Вам ведь рано или поздно понадобится тот, кто во всем виноват».
– Во всем виноват? Что он имел в виду?! Я не…
– Он играет, Настя. Он сам придумал эту игру, сам придумал правила и сам получает удовольствие. Но мы с ним играть не собираемся. И я не сомневаюсь, что вы ни в чем не виноваты. Я возьму вас к королю по другой причине. Там, в Лионее, вы будете в большей безопасности.
– Там Люциус не сможет забираться в мои мысли?
Смайли предпочел промолчать.
Она все-таки вернулась в сад и прошла в дальний правый угол, взобралась на пригорок и увидела окаменевшую фигуру мальчика. Тот стоял, спокойный и улыбающийся, положив руку на голову своего верного пса.
Насте было тяжело на это смотреть, но она все же посмотрела, хмуро, исподлобья, сжимая пальцы в кулаки и чувствуя холодный ком в горле. Да, здесь еще были мужчины и женщины, и, наверное, они тоже не заслужили такой участи. Наверное, никто никогда не заслуживает такой участи. Но Настины кулаки сжались именно при виде мальчика.
Губы попробовали было задергаться, но Настя велела им прекратить истерику.
– Знаешь что, – сказала Настя мальчику, – я, конечно, не супермен и не спецназ… Но я одну из тех тварей, которые тебя… Короче, я ей оторвала башку. И я постараюсь, честное слово, я постараюсь найти остальных двоих. И если у меня получится, я размажу их по стенке, потому что они еще и моего парня схватили… Вот. А еще я тут видела одного типа, который называет себя ангелом. Может, и врет, конечно. Но я узнаю, может ли он тебя воскре… Ну, в смысле сделать из тебя снова живого человека. Я очень его попрошу. Я умею просить. Так что ты тут постой еще немножко, я съезжу сначала к одному королю, а потом займусь всеми этими делами… Я не очень представляю, как у меня это получится, но я постараюсь. Потому что так быть не должно, понимаешь? И если больше никто в целом свете этого не понимает, тогда я сама этим займусь. Вот так. Меня зовут Настя. Как тебя зовут, я не знаю, но это и не важно. Потом сам расскажешь. Пока…
Армандо подал ей руку и помог спуститься.
– Ты подслушивал? – спросила Настя, не глядя в его сторону.
– Нет.
– Ну и зря. – Она шмыгнула носом. – Потому что ты должен быть в курсе. Ты ведь мой охранник-опекун-проводник и еще кто-то, так?
– Да, – согласился Армандо.
– Значит, когда я отправлюсь охотиться на горгон, ты должен будешь идти сзади и нести всякие штуки для охоты.
– Охотиться?
– Да.
– На горгон?
– Ага.
– Сегодня?
– Нет, сначала я планирую познакомиться с королем Утером, выяснить кое-какие детали… А потом пойдем за горгонами. Тебе нравится мой план?
Брови Армандо изогнулись в сомневающуюся дугу.
– Это не план, – сказал он.
– Разве?
– Это просто идея. Но я подумаю над планом.
Это было сказано так спокойно, словно Армандо разрабатывал подобные планы по пять штук в день. «Хотя, – подумала Настя, – кто его знает, чем он занимается в свободное время?»
– Армандо, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень обаятельный?
– Говорил.
– Кто?
– Смайли.
– Да? – удивилась Настя, и не успела она представить возможные романтические отношения гнома и человека, как Армандо уточнил:
– Он сказал, что с лицом надо что-то делать.
– Это как?
– Несколько шрамов для большей мужественности.
– А-а…
– Я стараюсь.
На обратном пути погода стала портиться, и Армандо надавил на газ, чтобы поскорее добраться до отеля. Однако небо решило вредничать до конца, и дождь начался в тот момент, когда ехать оставалось еще часа полтора, так что Армандо вынужденно сбросил скорость и включил «дворники». Настя смотрела на его затылок, смотрела просто так, без всяких задних мыслей, просто потому, что ей нужно было на что-то смотреть, а разглядывать дождь за окном ей уже до смерти надоело. Она забилась в угол на заднем сиденье, поджала ноги и не хотела ни о чем думать, не хотела говорить и не хотела вспоминать. Наступило какое-то полное обессилевание, и Настя ощущала себя просто грузом на заднем сиденье лимузина, но не живым человеком.
Смайли тоже как-то приуныл; он держал на коленях кейс, а внутри кейса, как знала Настя, лежал конверт с письмом горгон. Смайли смотрел на этот кейс, как будто то ли боялся отвести от него взгляд, то ли хотел прожечь его своим взглядом.
Через какое-то время эта молчаливая поездка через дождь стала совсем невыносимой, и Смайли, покосившись на сумрачную Настю, сказал Армандо, чтобы тот включил радио. Тот немедленно коснулся клавиши, и Настя услышала из динамиков женский голос:
Summer kisses , Winter tears …
Женщина с грустью пела, что даже и не думала, что ей придется отправиться в путешествие по следам своих воспоминаний. Насте показалось, что ей послышалось, но инструментальный проигрыш закончился, и женский голос снова запел, что любимый оставил ей лишь летние поцелуи и зимние слезы, и они бледнеют, словно звезды в утреннем небе, и ей остаются только одинокие ночи в обнимку со вчерашними мечтами.
Смайли настороженно взглянул на Настю, и если он не увидел ее увлажнившиеся глаза, то общее настроение Насти он понял немедленно и абсолютно верно.