– Остался Колодок, – сказал Угол.
– Боюсь, менты въедут, кто мочит, – проговорил Метка.
– Это их дело, – усмехнулся Угол. – Мы в это время у Парамоновой оттягивались в номерах.
– Ксендза кто-то увез, – доложил старший лейтенант. – Влюбленная парочка видела, как его около подъезда двое свалили и в тачку сунули. Говорят, в джип. Номер не разглядели, был грязью замазан.
– Усунова, значит, тоже кончат, – сказал Арин. – Он с Пятаком, – кивнул он на тело рыжеволосого, – в одной упряжке ходил. Топорик у них за главшпана был. И скорее всего они с Быком у Олеськи Копиной были. Угол с ними счеты сводит.
– Найти его и в отделение, – приказал полковник Букин.
– Если б это было так просто, – усмехнулся Алексей. – Найти и то проблема. Да и с доставкой тоже не очень-то…
– Найти и доставить, – процедил полковник.
– Станислав Павлович, – сказал Борисов, – вы снова не там, где должны быть. Есть желание молодость вспомнить? – улыбнулся он. – Говорят, вы отличным опером были. Уголовщина вас Буком кликала. А Будина вы знали? – неожиданно спросил он.
– А что? – Полковник растерялся. – Мы несколько раз виделись. Почему ты спросил?
– Мы же договорились с вами, – укоризненно напомнил Борисов, – общаться на вы.
– Извините, Игорь Васильевич, – подчеркнуто серьезно проговорил Букин и, не прощаясь, вышел.
– Как он все узнает? – удивленно спросил Арин. – Почти всегда вовремя появляется.
– Что тут? – подошел к трупу Борисов.
– Да вот… – Эксперт отбросил с тела кусок материи. – Можно сказать, отрезали ему еще живому мужское достоинство.
– Это Угол сработал, – кивнул Арин.
– У него наверняка стопроцентное алиби, – недовольно проговорил Борисов. – И все-таки побеседовать с ним нужно. Оповестите посты и службы об Угаловском. Но силу применять только при оказании активного сопротивления.
– То есть пока стрелять не начнет? – усмехнулся Арин. – Он пострелять любит.
– Язвить не стоит, – сказал Борисов. – У Угаловского повесили в Лесосибирске отца, сейчас избили и пытались изнасиловать близкую знакомую. Конечно, он скорее всего подстраховался, и у него есть алиби. По крайней мере человек пять подтвердят, что он был около суток в каком-нибудь питейном заведении. Поэтому не стоит его провоцировать. Сейчас, как это ни странно звучит, он наш союзник, и мне надо обязательно переговорить с ним. Надеюсь, вы не допустите никаких…
– Не допустим. – Арин покосился на Цыгина.
– Все будет нормально, – вздохнул тот.
– Игорь Васильевич, – выглянул из машины плотный оперативник, – вертолет взял Кудрявцеву с Суцким. Через час он будет в управлении.
– Отлично, – кивнул Борисов.
– Черт возьми, – нервно бормотал седой. – Значит, Суцкий будет говорить. Меня, конечно, он потянуть не сможет, но дела Грозных могут накрыться. Да что там могут, им вообще кранты. Черт возьми, Грозный сдаст меня с потрохами. Надо что-то делать, иначе конец. А что делать? Ну почему я уехал так не вовремя? А эти идиоты Грозные все тянули. Старшего можно понять. Но что делать сейчас мне? Надо звонить ему, и пусть думает. – Он вытащил сотовый. – Ан нет, – тут же передумал он. – У меня появился прекрасный шанс поиметь всех и заиметь все. Черт возьми! Поздно ты это начал, Командор. Стоп! Чем может помочь Командор? Он ненавидит Грозного и делает все, чтобы ухватить кусок пожирнее. Так. Если с Грозным что-то случится, то о других не узнают. Впрочем, сейчас надо думать о себе. Меня возьмут первым. Черт возьми! – Дрожащими руками он взял бутылку коньяка и рюмку. Налил половину и залпом выпил. – Что делать? – в бессильной ярости спросил он. Снова налил.
– Можно? – услышал он голос Лисовского.
– Заходи. Выпьешь?
– Если можно, – улыбнулся Лисовский.
Седой налил вторую рюмку и тут же выпил свою.
– Суцкий вот-вот окажется в управлении. – Лисовский взял рюмку. – Будет сидеть в одиночке.
– Его показания усадят нас всех, – мрачно изрек седой.
– Не думаю, Арсений Афанасьевич, – возразил Лисовский, – что Суцкий будет сдавать всех, невыгодно ему это. Он сдаст Топорика, возможно, что-то скажет о Москве. Ну и, разумеется, раскроет все точки торговли наркотой. А об остальном будет молчать. Он понял, что, если откроет рот и разболтает лишнее, его уберут где угодно. Кроме того, за связь с Топориком он может получить условно, учитывая сотрудничество со следствием. Тогда как, если сдаст нас, на условное и даже на небольшой срок рассчитывать ему не приходится. Надеюсь, вы помните пикник в Столбах? Суцкий тогда был героем, порезвился. Вспомнили?
– Точно! – Седой хлопнул себя по коленям. – Черт возьми, как же я мог это забыть! Лесник, дочь его и жена. Помню. Но постой, это ведь и нам тоже…
– Вы поглупели, полковник, – нагло заявил Лисовский. – Нам и так конец. Какая разница – днем раньше или позже. А Суцкий понимает, что если он сдаст нас, ему конец. Ведь тогда все начал он, и на его совести…
– Точно. Что-то я последнее время нервным стал. Да я и поехал туда, чтоб увязать. Хотел по-хорошему, черт возьми. А тут у вас тоже… – Седой махнул рукой. – А что вы думали? Почему сразу не убрали всех, кто что-то знает?
– Стоп! – усмехнулся Лисовский. – Нам-то все эти дела как шли, так и ехали. А оказывается, и ты замешан по самое некуда. Скажу больше: если б не твои связи с заграницей, плевали бы мы на тебя. Но без тебя мы надолго устроимся на нары. А желания такого нет. Сейчас, кажется, надо линять по-быстрому.
– Если б можно было, я бы это сделал сразу. Но мы потеряем большой куш. Сейчас надо отправить лес, а потом еще и еще. Представь, какие бабки мы наварим на наркоте Грозного. Надо продержаться здесь до осени. А потом уйдем. И кроме того, помнишь, я говорил про сотрудничество России с Интерполом? Так вот, у меня нет никакого желания попадать в международный розыск. Поэтому здесь надо подчистить все концы и уж потом уходить. И не через границу пехом, а улететь на самолете, как белые люди. И жить там, не опасаясь, что вернут в Россию в наручниках. Если все здесь зачистить и прибрать к себе дела Грозного, то мы короли, тогда и Россию покидать необязательно. Все-таки стар я для перемен.
– Что-то не пойму я тебя, Будин, – сказал Лисовский. – Крутишь ты какое-то колесо. Бабок у тебя полно, можешь куда угодно умотать. Насчет старости, так ты еще и молодому фору дашь. На меня наезжал, а теперь…
– А мне верить, кроме тебя, некому. Мы с тобой одной веревочкой связаны. А кому верить? Тем, кто работает в ментовке, а помогает нам? Я таким не верю, прошел через это. Хотя у меня другой случай, – вздохнул он. – А ты знаешь…
– Хорош, – Лисовский усмехнулся, – а то расплачусь. Только ты откровенно скажи: чего хочешь? Я подумаю, и если наши интересы совпадут, я буду с тобой…